Сопредседатель Общественной коллегии по жалобам на прессу Михаил Федотов и члены Коллегии Татьяна Андреева и Леонид Никитинский выступили в журнале "Закон" в рамках обсуждения инициативы о введении уголовной ответственности за "скандализацию правосудия" в СМИ.
27 февраля на заседании Экспертного клуба имени Д.Н. Замятнина председатель Совета судей России Виктор Момотов заявил, что "судьи, скованные этическими нормами, оказываются практически беззащитными перед лицом лжи, распространяемой недобросовестными средствами массовой информации". Исправить это могло бы введение ответственности за скандализацию правосудия — то есть за действия, которые публично умаляют авторитет суда.
Редакция журнала "Закон" обратилась к экспертам с вопросом: "Как Вы относитесь к этому предложению и может ли авторитет суда в глазах общества поддерживаться (быть поддержан) карательными мерами?"
Читайте, что по этому поводу заявили члены Совета.
Михаил Федотов
— Предложение ввести правовую ответственность за 
скандализацию правосудия представляется мне весьма спорным и чреватым новыми обвинениями в стремлении российских властей ограничить свободу мысли и слова, свободу выражения мнений и т.д. Особенно если учесть тот негативный настрой, который сложился в общественном дискурсе в результате принятия законов о так называемых fake news и оскорблении государственных символов. Я не вижу оснований для того, чтобы еще более нагнетать обстановку и разжигать страсти.
В то же время очевидно, что защита авторитета правосудия как института демократического правового государства ничуть не менее важна, чем интересы, например, общественной безопасности. Обратим внимание на тот факт, что п. 2 ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод в качестве одного из законных и справедливых оснований для ограничения свободы выражения мнений называет "обеспечение авторитета и беспристрастности правосудия".
Но, подчеркнем, такие ограничения будут считаться допустимыми только в том случае, если они установлены законом и, что особенно важно, необходимы в демократическом правовом государстве. А поскольку такое государство является для нашей страны скорее конституционной целью, чем повседневной реальностью, постольку ограничения основных прав и свобод человека и гражданина должны вводиться с максимальной осмотрительностью и в минимально необходимых дозах.
Разумеется, судьи имеют право на защиту чести и достоинства в не меньшей степени, чем представители других профессий. Другой вопрос, в чем заключается и как осуществляется эта защита. Например, Уголовный кодекс РФ предусматривает такие составы преступления, как "оскорбление судьи" и "клевета в отношении судьи" (ст. 297, 298.1). Есть в наличии и административно-правовые средства защиты доброго имени (ст. 5.61 КоАП РФ). Наконец, Гражданский кодекс и Закон о средствах массовой информации3 содержат богатый арсенал инструментов защиты чести и достоинства судьи, включая право на опровержение, на ответ, а также на компенсацию морального вреда.
Но нельзя забывать, что, обращаясь к этим средствам, судья неминуемо рискует получить в свой адрес обвинение в использовании корпоративной солидарности, а ведь еще римскому праву был известен принцип "Nemo debet esse judex in propria causa" ("Никто не судья в собственном деле"). Именно поэтому столь ценна практика, когда судьи обращаются за разрешением спора с журналистом или редакцией СМИ не к судебным органам, а в Общественную коллегию по жалобам на прессу.
В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ о практике применения судами Закона о СМИ прямо сказано: "Споры, связанные с освещением деятельности судов в средствах массовой информации, могут также разрешаться во внесудебном порядке органами или организациями, к компетенции которых относится рассмотрение информационных споров. Учитывая это, в случае возникновения такого спора не исключается возможность обращения за его разрешением в Общественную коллегию по жалобам на прессу... которая в силу пункта 4.1 ее Устава, принятого 14 июля 2005 года, рассматривает информационные споры, прежде всего, нравственно-этического характера, возникающие в сфере массовой информации, в том числе дела о нарушении принципов и норм профессиональной журналистской этики. К компетенции Коллегии относится также рассмотрение информационных споров, затрагивающих права человека в сфере массовой информации".
Практика рассмотрения Коллегией жалоб, поданных представителями судейского сообщества в отношении СМИ, достаточно обширна. В качестве примера эффективной защиты авторитета и беспристрастности суда от его скандализации приведу выдержку из одного решения Коллегии. В нем, в частности, говорится: «Приветствуя стремление судейского сообщества апеллировать в спорах со СМИ к институту и процедурам саморегулирования, не прибегая к судебному разбирательству, Общественная коллегия рассматривает такой подход как продуктивный, существенный для возвращения доверия общества как к российским СМИ, так и к системе российского правосудия».
В этом решении содержится принципиально важный вывод о том, что "при разрешении информационных споров в области СМИ важно точно определить соотношение публичного и частного интереса в действиях журналиста". Когда журналист пользуется своим профессиональным статусом для защиты частных интересов своих клиентов или сведения счетов с неугодными ему судьями, он грубо нарушает профессиональную этику журналиста. Но даже в тех случаях, когда он выступает в защиту общественных интересов, польза от его публикаций, по сути, перечеркивается тем ущербом для авторитета института судебной власти, который наносит "заведомо предвзятое отношение к многим конкретным судьям, прямым следствием которого оказывается и использование СМИ для распространения безосновательных домыслов, и использование в СМИ выражений и образов, решительно несовместимых с принятым в цивилизованном обществе отношением к институту суда и его представителям".
При этом Коллегия напомнила о другом своем решении, в котором подчеркивается, что "судебные решения и вообще деятельность судов не лежат вне зоны критики". В то же время "журналист, обращающийся к теме судопроизводства, судебных решений, профессиональной деятельности судей и, тем более, к личности конкретных судей, не может относиться к фактору авторитета правосудия как к несущественному и для себя, и для журналистской профессии в целом, и для общества, интересы которого он представляет".
Остается только посоветовать судьям чаще заглядывать на сайт Коллегии (presscouncil.ru), где можно ознакомиться с рассмотренными за последние 14 лет информационными спорами, процедурой их рассмотрения и составом Коллегии. Здесь же можно оформить обращение по конкретному случаю скандализации суда. И можно не сомневаться, что жалоба будет рассмотрена без всякой волокиты, честно, профессионально и непредвзято.
Татьяна Андреева
— Проблемы уважения к суду могут и должны рассматриваться в контексте доверия к судебной власти, уровень которого во многом предопределяется справедливостью правосудия, авторитетом суда в обществе. И эти проблемы, конечно же, нужно обсуждать прежде всего самим судьям, профессиональная деятельность и личное достоинство которых, собственно, и создают предпосылки для формирования соответствующего общественного мнения. В связи с этим поднятые в выступлении В.В. Момотова вопросы очень важны. Но предложение председателя Совета судей РФ о введении ответственности за скандализацию правосудия, будь то случайно или осознанно, прозвучало в столь «благоприятный» момент, что вполне уложилось в русло рассматриваемых в Государственной Думе предложений об ответственности за оскорбление власти, теперь уже получивших законодательное закрепление.
Уверена, что никакими карательными мерами авторитет суда в глазах общества и уровень доверия к судебной власти не поднять. Вызвать раздражение, озлобление и даже, может быть, страх такие меры, пожалуй, и смогут, но, как говорится, насильно мил не будешь... А потери могут быть куда более серьезными.
Сейчас и так предусмотрена уголовная ответственность за неуважение к суду (ст. 297 УК РФ), и практика свидетельствует об активном применении судами этого механизма. Применяют суды и такие наказания, как наложение штрафа по правилам АПК РФ (ст. 119) и оставление жалобы без рассмотрения (решение ВС РФ от 10.01.2019 № 87-ААД18-3, на которое сослался В.В. Момотов). Следовательно, в обсуждаемом предложении речь шла скорее о том, что в результате отсутствия ответственности за скандализацию правосудия "судьи, скованные этическими нормами, оказываются практически беззащитными перед лицом лжи, распространяемой недобросовестными средствами массовой информации".
Действительно, ст. 13 Кодекса судейской этики (утв. VIII Всероссийским съездом судей 19.12.2012) призывает судей к сдержанности и осмотрительности в случаях, когда возникает необходимость в реагировании на публичную критику, чтобы не причинить еще больший вред авторитету суда и беспристрастности правосудия. И это очень важно, ибо обращение судьи с целью защиты чести и достоинства в суд, применение судом мер уголовной или иной ответственности за неуважение к суду сами по себе вызывают у разумного наблюдателя сомнения в беспристрастности, поскольку суд хотя и условно, но все же выступает судьей в своем собственном деле. Не случайно Верховный Суд РФ ориентирует на использование внесудебного порядка разрешения споров, связанных с освещением деятельности судов в СМИ или затрагивающих права судей, в том числе путем обращения в Общественную коллегию по жалобам на прессу. По опыту работы в этой Коллегии могу сказать, что практика таких обращений довольно обширна, а по результатам рассмотрения жалоб судей на СМИ Коллегией выработаны некоторые профессионально-этические рекомендации для журналистов, пишущих о судах и судьях.
Тем не менее предлагается не только предусмотреть дополнительные меры ответственности за распространение лжи в отношении судей, но фактически установить санкции за любую негативную информацию о судах и правосудии, под скандализацией которого понимается «манипулирование общественным мнением для оказания давления на суд или умаление авторитета судебной власти». Согласитесь, довольно широкое и очевидно оценочное понятие.
Представляется, что реализация этого предложения поставит под угрозу соблюдение требований ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и ст. 29 Конституции РФ, положения которых являются основой для общественного контроля за деятельностью органов публичной власти и лиц, наделенных публичными полномочиями, в том числе судов и судей, обеспечения ее открытости и предоставления гражданам и обществу полной и достоверной информации о ней. Конечно, нам не всегда нравится то, что о нас пишут журналисты, как по форме, так и по содержанию. Но ведь на клевету, оскорбления есть средства реагирования. А вот утрата под страхом ответственности возможности общественного контроля за правосудием — потеря невосполнимая. В связи с этим уместно напомнить об одной публикации, едва ли не самой знаковой в истории журналистики: 13 января 1898 г. во французской газете L'Aurore было опубликовано открытое письмо Э. Золя «Я обвиняю» («J'accuse»), адресованное президенту Франции. Э. Золя обвинял французское правосудие и людей, незаконно осудивших капитана французской армии А. Дрейфуса в государственной измене. И хотя сам писатель за эту весьма скандальную публикацию был обвинен в клевете и осужден (чтобы избежать заключения, он вынужден был бежать в Англию), он смог предать широкой огласке судебный процесс, который, по его мнению, был «верхом беззакония». Благодаря этой публикации Дрейфус в конце концов был признан полностью невиновным и реабилитирован.
Так, может быть, подобная скандализация правосудия, позволяющая защитить невиновного и восстановить справедливость, делает для правосудия гораздо больше, чем ответственность за нее?
Леонид Никитинский
— Этот вопрос я уже комментировал, но хотел бы еще раз подчеркнуть следующее.
Уровень российской журналистики вообще и судебной в особенности сегодня чудовищен. Но тут важно разобраться, почему это так. Упреки в том, что журналисты редко пишут «о хороших судебных решениях» — не новость. Но журналистика, как боль, реагирует на отклонение от должного. Когда суд открыто принимает справедливые, законные и понятные людям решения, журналистам, в общем, говорить и не о чем.
Резкое пожелтение печатной и электронной прессы стало результатом дикого капитализма в области культуры в целом: в отличие от серьезного дискурса, скандалы хорошо продаются. О бедственном положении, в котором находится критическая журналистика (не желтая пресса и не пропаганда), прекрасно известно.
Увядание дискурса критики в профессиональных медиа ведет к его вытеснению в блогосферу, где нет цензуры, но нет и редакторов.
Но и здесь не стоит полагать, что "судьи беззащитны". Ростовский журналист С. Резник провел в местах лишения свободы без малого три года "по совокупности" смехотворных "преступлений", а главным образом за то, что обозвал председателя арбитражного суда "крокодилицей" у себя в блоге.
И ведь никто в профессиональной газете не скажет, что это правильно. Но Резник, занимавшийся критической судебной журналистикой, из инсти-туализированных медиа был изгнан, и все ему тыкали его "маргинальностью" — так чему же тогда удивляться и он ли за все это в ответе?
По поводу права критиковать судебные решения Совету судей в феврале 2011 г. все сказал В. Зорькин в ответ на просьбу оценить действия Т. Морщаковой, которая развернула в рамках СПЧ "независимую экспертизу резонансных уголовных дел" (это же привело к появлению тупикового так называемого третьего дела "ЮКОСа"). Вот цитата от Председателя КС РФ:
"Общественная реакция как на судебные решения по конкретным делам, так и на сложившуюся практику по отдельным категориям дел, не может быть ограничена с точки зрения возможности анализа таких дел и их оценки, в том числе высказанной публично".
Конечно, критика суда должна быть профессиональной. Но тут уж или профессионально, или бесплатно. Если поляну не пропалывать и не подсыпать удобрения, сорняки очень скоро забьют культурную растительность. Сказанное относится ко всякой журналистике, но судебной прежде всего, так как она, наряду с расследованиями, всегда оказывается на переднем крае острых конфликтов. Пока у власти (обобщенно) нет понимания того, что поддерживать надо именно критическую журналистику как столп гражданского общества, кроме скандализации, мало что получится. Вот это бы обсудить в клубе имени Замятнина.
Если бы Совет судей был готов признать, что деградировала не только журналистика, но и судебная система, интересный и полезный разговор мог бы получиться.
Между прочим, Дмитрий Замятнин, чье имя носит этот клуб, — министр юстиции Александра II, вдохновитель и проводник, наверное, единственной в российской истории демократической и удавшейся Судебной реформы.
Данная статья опубликована в рамках проекта, финансируемого за счет гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов