Сопредседатель Общественной коллегии по жалобам на прессу Михаил Федотов возглавит новую кафедру ЮНЕСКО по авторскому праву, смежным, культурным и информационным правам в Высшей школе экономике. Соглашение о ее создании было подписано в начале августа генеральным директором ЮНЕСКО Одри Азуле. О том, чем будет заниматься новое подразделение Михаил Федотов рассказал сайту The Vishka. 

Кафедра будет издавать журнал "Труды по интеллектуальной собственности", проводить конференции, заниматься развитием технологий искусственного интеллекта, правовым регулированием компьютерных программ. Одна из проблем информационного права, которое тоже будет профилем кафедры ЮНЕСКО в Вышке, — цензура, необходимость борьбы с ней.

 

Под эгидой ЮНЕСКО: Михаил Федотов о новой кафедре Вышки

Извлечение из одноименной статьи The Vishka

Формы работы новой кафедры ЮНЕСКО по авторскому праву, смежным, культурным и информационным правам — теперь она будет называться так — останутся прежними. Будем работать со студентами, стажерами и аспирантами, выпускать журнал «Труды по интеллектуальной собственности» — мы хотим, чтобы он стал журналом Вышки. Кроме того, запланированы различные конференции. Одну из них мы провели ещё в декабре. Участвовало около пятидесяти российских ученых — не только из ВШЭ, но и из других университетов, из других регионов.

Новая кафедра будет уделять меньше внимания вопросам интеллектуальной собственности, не относящимися к компетенции ЮНЕСКО — например, связанными с промышленной собственностью. Зато мы займёмся культурными правам и информационными правоотношениями, регулированием деятельности в киберпространстве, правовым обеспечением развития искусственного интеллекта. Юриспруденция говорит на своём птичьем языке, компьютерщики — на своем, и эти два птичьих языка очень отличаются друг от друга. Одна из задач кафедры — создать что-то вроде компьютерно-правового словаря, переводчика с языка компьютерных наук на язык законодательства и права.

Другие задачи гораздо сложнее. Они связаны уже с развитием технологий искусственного интеллекта. Например, очень простой вопрос. С помощью искусственного интеллекта было создано музыкальное или литературное произведение. Кому должны принадлежать авторские права на это произведение? Тому, кто создал сам искусственный интеллект, его, так сказать, «железо»? Или тому, кто создал его программное обеспечение? А может быть, тому, кто дал команду создать это произведение? Или вообще никому? Простая ведь задачка, а ответа на неё до сих пор нет. Есть возможные варианты решения, но у каждого из них масса недостатков, которые сразу показывают, насколько решение не вписывается в наши традиционные представления об авторском праве.

Другой вопрос: возможна ли уголовная ответственность в отношении искусственного интеллекта? Обладает ли искусственный интеллект свободой воли? Ведь если искусственный интеллект — инструмент в руках человека, совершенно очевидно, что ответственность несёт тот, кто этим инструментом управляет. А если им управляет искусственный интеллект, кто должен нести ответственность? Тот, кто дал команду, или тот, кто создал программу, или тот, кто контролирует «информационно-коммуникационную инфраструктуру», входящую в «комплекс технологических решений», составляющих искусственный интеллект?

Здесь очень много вопросов, которые в конечном счёте должны быть решены конвенционально. Но чтобы эти решения были приняты, нужно найти им логическое обоснование. В противном случае мы окажемся в такой же ситуации, в какой оказались на сегодняшний день с правовой охраной компьютерных программ. Это удивительно, но они охраняются как литературные произведения, хотя компьютерную программу читает компьютер, а не мы. Мы читаем то, что компьютер нам показывает на своем экране. 

К сожалению, когда появились компьютерные программы и возник вопрос о том, как обеспечивать их правовую охрану, американцы настояли на том, чтобы охранять эти программы как литературные произведения. Мировое сообщество с ними согласилось. Я считаю, это было возможно как временное решение, но чем больше времени проходит, тем лучше становится видно, что компьютерная программа — никак не литература. Может быть, изучение проблем, связанных с искусственным интеллектом, поможет нам найти и более адекватный механизм правового регулирования для компьютерных программ.

Одна из проблем информационного права, которое тоже будет профилем кафедры ЮНЕСКО в Вышке, — цензура, необходимость борьбы с ней. Правовое регулирование СМИ заканчивается ровно тогда, когда начинается давление на редактора. Это уже цензура.

Закон о средствах массовой информации говорит, что цензура может исходить от государства, государственных органов, государственных учреждений и общественных объединений. Но надо иметь в виду, что эта формулировка была закреплена в 1991 году. Тогда было только одно общественное объединение, которое могло осуществлять цензуру, — ЦК КПСС. Сейчас, конечно, говорить о цензуре как о влиянии каких-то общественных объединений смешно. Сейчас просто нет таких общественных объединений, которые имели бы право требовать под угрозой наказания, чтобы редактор не выпускал какой-то материал.

Я принимал участие в создании закона о СМИ в 1991 году. Мы старались закрыть все лазейки для тех, кто хочет сохранить цензуру. А такие люди были и, в общем, есть всегда. То, что было тогда, ту цензуру, мы, слава богу, ликвидировали. Но она возрождается снова и снова, в разных обличиях. Сейчас нет никакого цензурного ведомства наподобие Главлита, которое заранее просматривает всякий текст, написанный для СМИ. Тем не менее существует неформальная, часто телефонная цензура владельцев СМИ, якорных рекламодателей, различных должностных лиц. В некоторых регионах есть даже практика заключения «соглашений о сотрудничестве», обязывающих редакцию предварительно согласовывать с пресс-службой все материалы, посвящённые работе того или иного ведомства — полиции, например. Это, конечно, цензура, но как-бы добровольная, «консультативная».

Что касается ситуации в Высшей школе экономики в январе, когда студенческие медиа были лишены статуса студенческих организаций и многие посчитали это актом цензуры, своё мнение я высказал на портале «Вышка для своих». Средство массовой информации не может быть организацией, в том числе студенческой. Это форма периодического распространения массовой информации, это совсем другое. Средство массовой информации – это объект права, а организация, наоборот, — всегда субъект, а не объект. Этот формальный момент не был соблюдён, и не было правовой определённости. Возникла большая терминологическая путаница. Но если всё разложить по полочкам, становится понятно, где субъекты права, где объекты, какие правоотношения, какие права, какие обязанности, какие ограничения.

Видимо, было ощущение, что студенческие СМИ существуют в неком юридическом вакууме. Это неправильно. У нас есть законодательство о средствах массовой информации, и оно достаточно демократичное. Во всяком случае, изначально оно было одним из лучших в мире. Потом, правда, поправки всякие появились, но это обычная история. Всегда сначала создаётся что-то замечательное, а потом ухудшается, ухудшается, ухудшается… Именно поэтому на факультете коммуникаций, медиа и дизайна я сейчас активно работаю над тем, чтобы повысить уровень правовой культуры. Например, в группе, где я веду занятия, студенты разбивались на четыре подгруппы и готовили документы для регистрации газеты «Женский взгляд», радиоканала «РЕЛИГИON», телеканала «Ничто» и сетевого издания «Russia Tomorrow», разрабатывали редакционные уставы, учились составлять запросы информации. Ещё одна подгруппа студентов называлась «Роскомнадзор». Она проверяла, насколько правильно составлены документы, которые готовили другие.