Мнение эксперта,
кандидата философских наук Карины Назаретян, о стихотворении Дмитрия Быкова, опубликованном в газете «Собеседник» 31 августа 2016 года [1]
Как можно понять из текста жалобы Е.В. Цветковой на стихотворение Дмитрия Быкова и газету «Собеседник», её основным претензиями к автору и изданию стали оскорбление чувств медиааудитории и «невольное стимулирование дискриминации на основе политических либо религиозных убеждений». Остальные нарушения, о которых пишет заявитель, выглядят скорее проявлениями, примерами этих двух основных просчётов.
Оскорбление чувств медиааудитории — очень актуальная для России последних лет тема. Это в некотором смысле новое для журналистской этики понятие, которое, надеюсь, ещё не раз станет предметом специального академического анализа в нашей стране. Разбор жалобы, поступившей в Общественную коллегию по жалобам на прессу (ОКЖП), такого глубокого анализа не предполагает, но возможность даже по касательной затронуть эту тему кажется мне полезной для развития общественной дискуссии.
Политическая сатира
Прежде чем разобрать каждую из конкретных претензий заявителя по отдельности, следует определить жанр оспариваемой публикации, так как от него во многом зависят предъявляемые к тексту профессионально-этические требования. На мой взгляд, стихотворение Дмитрия Быкова написано в жанре сатиры (это допускает и сама заявитель). Но причислить стихотворную политическую сатиру к журналистским жанрам, вообще говоря, можно только условно — это скорее художественная публицистика, которая находится ближе к литературе. Из-за этого не совсем понятно, по каким именно профессионально-этическим критериям оценивать произведение. Если всё же попытаться провести параллель с чисто журналистскими жанрами, то ближайшим аналогом, на мой взгляд, окажется жанр авторской колонки.
Как я подробно писала в мнении по жалобе на газету «Метро» [2], рассмотренную Коллегией 23 июня 2016 года, этика колумнистики очень слабо кодифицирована. Однако то, в чём сходятся практически все исследователи этой темы и что упоминается в большинстве затрагивающих колумнистику этических кодексов, — это убеждение, что колумнист должен превыше всего ценить факты. Насколько далеко автор может заходить в своих оценках, какова допустимая степень провокации и что ещё требуется от колумниста — все эти вопросы остаются дискуссионными, но уважение к фактической точности — непреложное правило как журналистики в целом, так и колумнистики. Оно применимо, на мой взгляд, и в рассматриваемом случае.
В сатире границы допустимого ещё более зыбки — достаточно вспомнить скандалы вокруг французского сатирического еженедельника Charlie Hebdo, даже самые провокационные и жестокие карикатуры в котором находят защитников, апеллирующих к свободе слова. С кодификацией здесь всё ещё более сложно, поэтому при оценке сатирических произведений остаётся ориентироваться на общие правила журналистской этики. Следует, однако, иметь в виду, что к сатире всё же применимы несколько иные нормы, чем к другим журналистским жанрам. Вот, например, как это выражено в Декларации о свободе политической дискуссии в СМИ, принятой Комитетом министров Совета Европы 12 февраля 2004 года: «Юмор и сатира, охраняемые ст. 10 Конвенции (имеется в виду Европейская конвенция по правам человека. — К.Н.), допускают высокую степень преувеличения, даже провокации, при условии что общество не вводится в заблуждение относительно фактической стороны дела» [3]. То есть и здесь главное — чтобы не были искажены факты. В отсутствие чётких правил относительно сатиры в собственно журналистских этико-нормативных документах (я имею в виду основные российские и зарубежные этические кодексы журналиста, разработанные самим журналистским сообществом) имеет смысл, на мой взгляд, ориентироваться на это положение декларации.
Сарказм и интерпретации
В самом начале жалобы заявитель пишет, что текст Дмитрия Быкова имеет «слабое отношение к информационному поводу», чуть ниже — что он « содержит перечисление никак не связанных между собой фактов», а «инфоповод выбран неудачно». Поддержать эти претензии сложно: они представляются чисто стилистическими и вкусовыми, практически не имеющими отношения собственно к этике. С этической точки зрения здесь можно только напомнить про непреложную ценность свободы слова. Любая редакция имеет полное право выбирать информационные поводы на своё усмотрение. Запрет на использование тех или иных инфоповодов означал бы введение цензуры. Точно так же редакция вольна выбирать и способы на них реагировать: информационный повод — на то и «повод», что служит просто отправной точкой для материала, который часто может затрагивать гораздо более широкую проблематику. То, насколько связаны между собой перечисляемые факты, — и вовсе предмет субъективной оценки. Ни выбор инфоповода, ни степень связности фактов, ни степень соответствия содержания материала инфоповоду сами по себе не могут быть критериями этичности поведения редакции. О правилах в журналистской этике, которые регламентировали бы эти вопросы, мне неизвестно.
Далее заявитель пишет, что текст содержит несколько некорректных и неуместных сравнений, и приводит в пример первое четверостишие: «В элитный клуб служителей короны, / Что для начальства двери растворил / Под знаменем министра обороны / Был принят столп духовности Кирилл». Строго говоря, сравнений в этом четверостишии нет, и остаётся только догадываться, что именно показалось заявителю некорректным. То, что Русское географическое общество (РГО) названо «элитным клубом служителей короны», очевидно, отсылает нас к длинной истории организации, берущей начало ещё в царской России; это определение явно подразумевает, что Общество всегда служило власти, но каждый читатель волен оценивать этот факт так, как считает нужным, — однозначно негативной оценки, а тем более некорректности я в этих словах не вижу. Возможно, некорректным показалось заявителю то, что патриарх Кирилл охарактеризован как «столп духовности»; чуть ниже новость о вручении патриарху членского билета РГО названа «крутой» — и то, и другое написано с явной иронией. Однако использование иронии и сарказма — это отличительные признаки сатирического произведения. В данном случае это авторские оценки, а автор, безусловно, имеет право на критическую и негативную оценку как личностей, так и событий/новостей. Изложением фактов эти высказывания не являются — соответственно, главное этическое правило колумнистики и основное ограничение для сатиры (обозначенное в процитированной выше Декларации) здесь не нарушены. Ремарка же заявителя, что «среди разнородной аудитории … издания могут найтись люди, не подготовленные в полной мере к восприятию такого рода произведений и сарказма» вызывает только удивление: разумеется, на свете всегда найдутся люди, не подготовленные в восприятию сарказма, однако вряд ли это может быть основанием для полного отказа от сарказма и сатиры.
Ниже заявитель оспаривает предложенную Дмитрием Быковым трактовку политических событий последних лет, отмечая, что «геополитические изменения … неоднозначно воспринимались мировым сообществом, подвергались информационным атакам, служили поводом политических репрессий в отношении России» и т.д. Несомненно, точка зрения Е.В. Цветковой имеет основания и тоже заслуживает того, чтобы быть высказанной. Однако схожая точка зрения беспрепятственно и регулярно высказывается, например, на федеральных телеканалах, имеющих огромную аудиторию по всей России (надо полагать, гораздо большую, чем у журнала «Собеседник» и его сайта, вместе взятых), а принципы свободы слова и плюрализма мнений как раз подразумевают, что выражены должны быть все альтернативные точки зрения. Политические события можно трактовать бесконечным количеством способов, и попытки навязать обществу единственный «правильный» вариант трактовки следует считать исключительно вредными для развития свободы слова в нашей стране.
Единственное частное нарушение, которое мне удалось найти в обсуждаемом стихотворении (этой претензии нет в жалобе Е.В. Цветковой) — это, по всей видимости, отступление от фактической точности в четверостишии: «ВЦИОМ в начале нынешней недели / Смог позабавить даже несмеян, / Сказав: к геоцентрической модели / Пристрастна половина россиян». Поиск по новостям и по сайту ВЦИОМ не позволил мне найти результатов опроса ВЦИОМ об астрономических знаниях россиян от 2016 года. Согласно последнему находимому в сети опросу, который был проведён в 2011 году и широко обсуждался в СМИ, во вращении Солнца вокруг Земли уверена треть россиян. В 2016-м тема астрономической грамотности, действительно, снова поднималась и даже звучали сообщения о «55%» тех, кто придерживается геоцентрической модели мира, но без всяких ссылок на источники. Вероятнее всего, это была ошибка конкретных СМИ. Если это так, то в этом четверостишии автор стихотворения всё-таки отступает от главного принципа и колумнистики, и сатиры — уважения к фактической точности.
Оскорбление чувств медиааудитории
Наконец, две главные претензии заявителя — это оскорбление чувств медиааудитории и стимулирование дискриминации на основе политических либо религиозных убеждений. Первая выражена следующим образом: «использование фотографии Патриарха, упоминание церкви вперемежку с рассуждениями о политике не может не оскорблять чувства медиааудитории — как верующих, так и неверующих граждан». Чуть ниже следует уточнение: «… в целом публикация вызывает раздражение граждан и поддерживает враждебный настрой по отношению к церкви и к самой личности Патриарха Кирилла». Вторая претензия звучит так: «Учитывая нормы, прописанные в международной Декларации принципов поведения журналистов, можно говорить о том, что Дмитрий Быков не попытался избежать ситуации, при которой возможно невольное стимулирование дискриминации на основе политических либо религиозных убеждений»; в пример приводится использование в отношении России выражения «страна-изгой».
Две эти претензии довольно тесно переплетены. Словосочетание «оскорбление чувств верующих» стало активно употребляться в России в 2013 году после принятия так называемого закона о защите чувств верующих, переводящего оскорбление религиозных чувств в разряд уголовных правонарушений. В общественном сознании из сферы юриспруденции это словосочетание быстро перекочевало в другие области — в том числе этику СМИ. Хотя в такой формулировке это нечто новое для журналистской этики, положения о том, что необходимо уважать религиозные взгляды каждого человека, присутствуют в большинстве мировых журналистских этических кодексов. Однако речь в них обычно идёт как раз о предмете второй претензии заявителя — дискриминации. Например: «Журналист принимает все меры к тому, чтобы избежать даже и невольного стимулирования дискриминации человека по признакам расы, пола, сексуальной ориентации, языка, религии, политических или иных взглядов, национального или социального происхождения. Журналист воздерживается от любых пренебрежительных намёков или комментариев в отношении расы, пола, сексуальной ориентации, языка, религии, политических или иных взглядов, национального или социального происхождения конкретного лица» (проект Медиаэтического стандарта Общественной коллегии по жалобам на прессу [4]).
Вырисовывается интересная картина. Очень важную роль в журналистской этике, действительно, играет ценность непричинения (минимизации) вреда. В одном из старейших и наиболее авторитетных журналистских этических кодексов в мире — кодексе американского Общества профессиональных журналистов — есть даже целый раздел с подзаголовком «Минимизируйте вред». Он открывается словами: «Этичный журналист относится к своим источниками информации, коллегам, аудитории и всем, о ком он делает материал, как людям, достойным уважения» [5]. Эта ценность подразумевает непричинение вреда конкретным личностям: например, журналисту не следует обнародовать местоположение человека, которому угрожает опасность; он, как было сказано выше, не должен способствовать дискриминации людей по какому бы то ни было признаку; ему следует чутко относиться к людям в ситуации горя и учитывать возможные последствия распространения информации о частных лицах и т.д. Непричинение вреда предполагает и заботу об аудитории: например, публикация тяжёлых для восприятия фотографии (с изображением последствий жестокости, аварий или стихийных бедствий) или трансляция подобных кадров по телевидению могут причинить некоторым читателям или зрителям сильный психологический дискомфорт. В таких случаях журналист и редактор должны тщательно взвесить потенциальную пользу от публикации фотографий / обнародования видеосъёмки (польза может заключаться, например, в педагогическом эффекте от демонстрации того, к чему может привести вождение в нетрезвом виде) и вред, который может быть нанесён психологически уязвимым представителям аудитории.
При этом мне не известно ни одного журналистского этического кодекса, в котором ценность непричинения вреда была бы выражена в требовании не оскорблять чувства медиааудитории, будь то религиозные или какие-то иные чувства.
Может показаться, что требование заботы об аудитории — это и есть требование не оскорблять её чувств. Но при ближайшем рассмотрении можно увидеть некоторые различия. Прежде всего следует разобраться, что вообще означает оскорбление чувств верующих/аудитории. Оставим в стороне чисто лингвистический спор о том, насколько удачна сама формулировка: можно ли оскорбить не человека, а его чувство (в Большом толковом словаре под ред. С.А. Кузнецова норма «оскорбление чувств» всё же закреплена [6]). Смысл этого словосочетания, по всей видимости, в следующем: когда человек слышит неуважительное высказывание о чём-то, что для него лично очень дорого, это задевает его чувства. Но в связи с журналистской этикой здесь возникают две проблемы. Во-первых, каждому человеку дорого что-то своё, и заранее угадать, кого именно что заденет, чрезвычайно сложно. Во-вторых, «неуважительное» — это довольно растяжимое определение, а чувствительность людей, особенно верующих, иногда достигает такой степени, что любое критическое высказывание о предмете их чувств становится для них нежелательным. В этой ситуации, по сути, возникает «диктатура оскорбляющихся», которая делает совершенно невозможным свободный обмен мнениями в обществе.
Таким образом, разница между заботой об аудитории (понимаемая как непричинения вреда) и отказом от оскорбления аудитории заключается в следующем. Забота об аудитории проявляется в том, чтобы оградить наиболее уязвимых её представителей (таких как дети, беременные женщины, пожилые люди) от психологического стресса, механизм возникновения которого довольно универсален: его причиной могут стать жестокие фото- и видеокадры, сообщение о смерти/беде близкого человека, впервые полученное через средство массовой информации, и другие по-человечески понятные факторы. Отказ же от оскорбления чувств аудитории означал бы не просто отказ от глумления над святынями (который, несомненно, оправдан), но и любое критическое высказывание о религии, политике, общественных деятелях и вообще на неопределённо широкий круг тем, так как любое явление может быть для кого-то лично дорого и любое критическое высказывание может кого-то оскорбить. Именно по этой причине в журналистских этических кодексах не существует правила «не оскорблять ничьих чувств», и, вероятно, оно там никогда не появится.
О размытости критериев оскорбления чувств медиааудитории говорят и сами формулировки заявителя. Почему «использование фотографии Патриарха, упоминание церкви вперемежку с рассуждениями о политике не может не оскорблять чувства медиааудитории»? Что именно здесь оскорбительного? Ответа эти вопросы заявитель не даёт, а без пояснений это непонятно — скорее всего, здесь затрагивается что-то дорогое лично для неё. «В целом публикация вызывает раздражение граждан», — пишет далее заявитель как бы за всех граждан России, будто бы не отдавая себе отчёт, что у граждан бывают очень разные политические пристрастия и то, что у одних вызывает раздражение, другими, наоборот, горячо приветствуется. А главное — что это совершенно нормально: именно так и должно быть в свободном обществе, где возможна конструктивная и продуктивная политическая дискуссия. Утверждение, что «публикация … поддерживает враждебный настрой по отношению к церкви и к самой личности Патриарха Кирилла» стоит в этом же ряду: про любую критику можно сказать, что она «поддерживает враждебный настрой» по отношению к критикуемому. Если взять идеи заявителя на вооружение, критика сатира станут в принципе невозможными.
Что касается дискриминации, то положения о том, что журналисту следует всеми силами её избегать, действительно, присутствуют в большинстве этических кодексов мира: это устоявшееся этическое правило. Дискриминация подразумевает отказ в предоставлении каким-то людям прав наравне с другими людьми. Обычно она касается конкретных личностей и происходит на основании их персональных особенностей или принадлежности к той или иной социальной группе, но может затрагивать и социальные группы целиком. Чаще всего это меньшинства: именно их права и свободы, закреплённые во Всеобщей декларации прав человека, обычно ущемляются. Под дискриминацией в СМИ обычно понимаются вполне определённые вещи: например, как отмечено в процитированной выше выдержке из проекта Медиаэтического стандарта ОКЖП, это могут быть «пренебрежительные комментарии в отношении расы, пола, сексуальной ориентации, языка, религии, политических или иных взглядов». В любом случае речь идёт о высказываниях в отношении людей.
Заявление Е.В. Цветковой о том, что «Дмитрий Быков не попытался избежать ситуации, при которой возможно невольное стимулирование дискриминации на основе политических либо религиозных убеждений» звучит несколько странно, так как непонятно, какие именно люди или какая социальная группа были дискриминированы и каким образом. В пример заявитель приводит использованное Быковым выражение «страна-изгой». Можно предположить, что оно, по мнению заявителя, дискриминирует тех россиян, которые не считают Россию изгоем на мировой арене. Однако об этих людях в стихотворении не говорится ни слова. Дискриминировать же страну невозможно, так как она не является обладателем прав человека. То, что Дмитрий Быков критически отозвался о стране, не может дискриминировать её жителей, так как это не лишает их лично никаких прав. Несогласные с ним граждане вольны ответить на критику и доказать, что Россия не является изгоем на мировой арене: для этого у них есть множество площадок. Кроме того, такие люди вряд ли находятся в меньшинстве: скорее всего, их большинство, так как обычно это те же граждане, которые поддерживают курс нынешней российской власти, а последних, согласно соцопросам, около 86% [7].
То же самое можно сказать и о дискриминации на основании религиозных убеждений: автор стихотворения ничего не говорит о православных верующих. Критику же религии нельзя назвать дискриминацией на основе религиозных убеждений, иначе такая критика была бы в принципе невозможна.
Выводы
Анализ ситуации не позволяет мне поддержать жалобу Е.В. Цветковой ни в частностях, ни в целом. Единственное нарушение, которое мне удалось найти, — это вероятное отступление от фактической точности в том четверостишии, где речь идёт о приверженности половины россиян к геоцентрической модели (по всей видимости, последний опрос ВЦИОМ на эту тему проводился не в 2016-м, а в 2011 году и в нём говорилось не о половине, а о трети россиян). Это нарушение не упоминается в жалобе заявителя, но, несомненно, стоит того, чтобы его отметить.
Основные же претензии заявителя к стихотворению Дмитрия Быкова — оскорбление чувств медиааудитории и стимулирование дискриминации на основе политических либо религиозных убеждений — приходится признать несостоятельными, так как в журналистской этике не существует правила «не оскорблять чувства медиааудитории», а дискриминация предполагает выражение автором соответствующего отношения к конкретным людям, чего в стихотворении нет.
Разговор об оскорблении чувств медиааудитории кажется мне, между тем, чрезвычайно важным. На фоне популярности нового закона о защите чувств верующих в общественном сознании происходят трансформации, усиливающие непонимание между работниками медиасферы и, собственно, медиааудиторией. Широкая дискуссия на эти темы могла бы уменьшить непонимание и способствовать более активному принятию принципов свободы слова в российском обществе.
Источники
• Дмитрий Быков: Посмотришь на географов элитных — и, право слово, оторопь берет. Sobesednik.ru. URL: http://sobesednik.ru/dmitriy-bykov/20160831-dmitriy-bykov-posmotrish-na-rgografov-elitnyh-i-pravo-slov (дата обращения: 4 марта 2017 года).
• Жалоба армяно-русской ассоциации юристов на газету «Метро» — Мнение эксперта. URL: http://www.presscouncil.ru/index.php/praktika/rassmotrennye-zhaloby/5360-zhaloba-russko-armyanskoj-assotsiatsii-yuristov-na-gazetu-metro?showall=&start=6 (дата обращения: 5 марта 2017 года).
• Декларация о свободе политической дискуссии в СМИ. URL: http://www.law.edu.ru/norm/norm.asp?normID=1190662 (дата обращения: 4 марта 2017 года).
• Проект Медиаэтического стандарта Общественной коллегии по жалобам на прессу. URL: http://presscouncil.ru/index.php/teoriya-i-praktika/dokumenty/4756-mediaeticheskij-standart-2015 (дата обращения: 6 марта 2017 года).
• SPJ Code of Ethics. URL: http://www.spj.org/ethicscode.asp (дата обращения: 6 марта 2017 года).
• Грамота.ру. Поиск по слову «оскорбление». URL: http://gramota.ru/slovari/dic/?word=оскорбление&all=x (дата обращения: 6 марта 2017 года).
• Работу Путина одобрили 86% россиян. Новость от 23.11.2016. URL: http://www.rbc.ru/rbcfreenews/58359a699a794729a6cab2b4 (дата обращения: 6 марта 2017 года).
