ЗАСЕДАНИЕ КОЛЛЕГИИ 18 ИЮЛЯ 2013 г.
(ФРАГМЕНТ ОТКРЫТОЙ ЧАСТИ; СВЯЗЬ С С.Э. ГЕРМАНОМ)
Казаков. Сергей Эдуардович, мы готовы выслушать всё, что Вы захотите сказать, вводя нас в курс дела. Потом мы будем задавать Вам вопросы. Скажите, как много времени Вам нужно, чтобы представить свою точку зрения?
Герман. Я думаю, минут 5-7.
Казаков. Да, пожалуйста.
Герман. Спасибо. Я очень внимательно знакомился с публикациями г-жи Минаевой. И должен сказать, что это никак не статья с претензией на журналистское расследование, и даже не памфлет. Это просто пересказанные с чужих слов сплетни и домыслы: а ля Зощенко, а ля Ильф и Петров. Но в том-то и дело, что это всего лишь «а ля». Типа: вы слышали, что Иванов говорит о том, вы слышали, что Петров говорит о том, - и начался пересказ. Причём, пересказ даже не смешной, он наполовину состоит из жаргонизмов и словечек, которые мы стараемся не употреблять в разговоре с людьми, потому, что эти слова ранят, и ранят очень больно.
По сути ответа г-жи Минаевой на мои претензии. Виктория Минаева говорит: а что тут обидного, если я назвала «бородатым мужиком» Сергея Германа? Он действительно носит бороду, и было бы странным, если бы называли его лысой мадам. Ну, а если я, к примеру, в газетной публикации назову её «волосатой бабой», это тоже будет нормально?
Далее. На каждом шагу, через каждое слово тут идут ну просто обиднейшие слова. Вот она пишет: «российский иностранец вошел в доверие к пенсионерам». Но «войти в доверие» это значит просто-напросто… Это можно было заменить другим словом, например: «расположил к себе людей». «Вошел в доверие» - это значит просто-напросто «втерся». Госпожа Минаева должна чувствовать эту разницу. Если она её не чувствует, то грош ей цена как журналисту.
Дальше: «нарисовался у тех на пороге». Что значит – «нарисовался на пороге»? Знаете, я прочел эту фразу, и на меня сразу пахнуло. Я сколько ни искал, нигде не мог найти это слово - «нарисовался» - в нормальном словаре. Это встречается только как жаргонизм, относящийся к наркоманам. «Нарисоваться» – значит «попасть на глаза».
И далее. К примеру – «лебезить». «Лебезил перед пенсионерами эмигрант». Ну, во-первых, я не эмигрант. Эмигрант - это очень обидное слово. Я – гражданин России, который проживает в Германии, вы понимаете? Это, примерно, то же самое, можно назвать «эмигрантом», например, человека, который проживает в Вологде и уехал в Москву.
«Лебезить» - это значит «елозить», «прислуживать», «льстить», - говорит господин Даль.
Ну, и дальше-дальше-дальше: всё в таком духе. «Запудрил мозги старикам». «Пудрить мозги» – значит просто-напросто обманывать, наверное. Это подтверждают толковые словари. И так далее, и так далее. Всё в таком контексте, всё в таком же тоне.
Вы меня извините, я говорю, может быть, эмоционально. Потому, что у меня опять всплывают эти события, и мне по-настоящему нехорошо становится.
И по поводу векселей. Я не сужусь - госпожа Минаева очень невнимательно, поверхностно ознакомилась с темой, - я не сужусь по поводу векселей с господами Ровбель. Я не предъявляю им никаких материальных претензий по поводу векселей. Я просто-напросто отстаиваю своё честное имя. Потому что «Комсомольская правда-Новосибирск» неоднократно называла меня жуликом, мошенником, аферистом, который подделывал подписи, и так далее.
По поводу подписей: буквально неделю, дней десять назад пришло заключение независимых екатеринбургских экспертов о том, что подписи подлинные. То есть все эти обвинения, все домыслы, что я подделывал подписи, ни в коем случае не имеют под собой места. Сейчас это дело рассматривается, как и положено в нормальном цивилизованном обществе, в суде, в гражданском порядке.
А эти статьи определенным образом настраивают судей, настраивают людей на определенное мнение. В общем-то, в нашем обществе, российском, никто не отменял презумпцию невиновности.
Спасибо, я сказал всё. Если будут какие-то вопросы, я на них, конечно же, с удовольствием отвечу.
Казаков. Спасибо. Коллеги, слышали все? У нас в данном случае не очень важная слышимость.
Ениколопов. Почему? Нормальная.
Казаков. Вопросы, пожалуйста, Сергею Эдуардовичу.
Томчин. Сергей Эдуардович, скажите, пожалуйста, а что на эти 150 млн. рублей, куда вы их потратили?
Герман. Я их никуда не потратил. Я передал эти векселя тем людям и тем организациям, которые эти векселя у меня (неразборчиво).
Томчин. Вы меня не поняли. Вексель – это платежная бумага.
Герман. Извините, я закончу. И более того, я предлагал представителям г-на Ровбеля, что я готов вернуть, ходатайствовать, помочь в возврате им этих векселей, но, конечно, при наличии определенных условий. Почему? Потому, что были определенные траты на суды, на экспертизы, на поездки. Я говорил: давайте восстановим статус-кво. Там ещё остался ещё один живой участник этой сделки, именно Ровбель Зоя Федотовна. Поэтому давайте пощадим этого человека. Я посодействую перед владельцами этих векселей о том, что они возвращают эти векселя, а вы возвращаете потраченные ими деньги – на экспертизы, на оправдания и т.д. Но представители той стороны не согласились на это.
Томчин. Я прошу прощения, Вы, очевидно, из-за плохой слышимости, меня не поняли. Вексель – это платёжная бумага в сделке. Это оплата работы: либо авансированная, либо за выполненную работу. Мне бы хотелось знать перечень тех работ, которые были либо авансированы, либо уже проделаны, - в оплату которых Вам подписали векселя. Вексель – это платежная бумага.
Герман. Извините, Вы не совсем правы. Вексель – это ценная бумага, подтверждающая безусловное обязательство о выплате денег. Я подчеркиваю: безусловное. То есть никаких условий о выполненных работах, и так далее. Это безусловное обязательство.
Томчин. Ещё раз: с Вами расплатились векселем. Расплатились векселем.
Герман. Не расплатились: мне выдали вексель. Вы-да-ли.
Томчин. Расплатились – за что-то, а не выдали. Выдали вексель в виде оплаты. И вексель, и рубль, и доллар – это есть платёжка. Она идёт в уплату чего-то. Хотелось бы знать: в уплату чего вам выписали вексель.
Герман. Хорошо. Вексель мне подписали за выполнение ряда работ. Именно: регистрация, открытие и налаживание, можно так сказать, работы благотворительного фонда «Забота», учредителем которого являлся Николай Фомич Ровбель. За ряд работ, связанных с увековечиванием памяти Сергея Николаевича Ровбеля.
Томчин. Какой ряд работ?
Герман. А именно: написание книги, подготовка мероприятий по увековечиванию памяти Сергея Николаевича, сбор материалов, открытие музея, и так далее.
Томчин. Значит, Вы потратили свои деньги для того, чтобы это написать, и теперь хотите, что Вам, вместо векселя, оплатили эти работы, так? Или вы дали вексель в уплату этих работ? Как были затрачены деньги?
Герман. Я вас очень плохо слышу. Я не получил от Ровбелей никаких денег.
Казаков. Коллеги, у нас действительно могут быть проблемы со связью…
Томчин. Или - давайте я вам тогда назову тот перечень, который услышал. Регистрация фонда.
Герман. Так.
Томчин. Оформление бумаг фонда.
Герман. Так.
Томчин. Написание книги. Кстати, сколько печатных листов?
Есин. 78 страниц.
Герман. Эта книга замышлялась как трилогия, она должна была…
Томчин. Подождите с «замышлялась». 78 страниц книга. Вы издали книгу – или еще не издали?
Герман. Я издал 10 экземпляров книги. Эти десять экземпляров я привёз Ровбелю.
Томчин. Вы издали 10 экземпляров книги. Так?
Герман. Так.
Томчин. Проект памятника, так?
Герман. Так.
Томчин. Проект. Сам памятник готов?
Герман. Но я же не получил от Ровбелей вообще никаких денег.
Томчин. Не получили. Значит, готов некий макет, скульптура. Какого размера?
Герман. Что, простите? Не слышу.
Томчин. Ну, каков размер макета?
Герман. Какого размера… Сейчас я не помню.
Томчин. Ну, три метра, два метра, десять сантиметров?
Герман. Ну, сантиметров, наверное, 40-30, где-то так.
Томчин. Сорок сантиметров макет. Ещё что?
Герман. Что еще? – я не понимаю.
Томчин. Вы перечислили ряд работ. Были ли еще какие-то работы?
Герман. Сбор материалов – к увековечиванию памяти Сергея Николаевича.
Томчин. Сбор материалов. Материалы вы собирали в архивах одной страны?
Герман. Простите, не слышу.
Томчин. Вы материалы собирали в архивах российских – или где?
Герман. И в архивах, и в средствах массовой информации. И беседовал с людьми, которые были знакомы с Сергеем Николаевичем.
Томчин. То есть анализ средств массовой информации. Командировки: из Германии в Россию и обратно. Сколько командировок?
Герман. Порядка семи-десяти, наверное.
Томчин. Семь – десять или семьдесят?
Герман. Семь – десять.
Томчин. Спасибо, у меня вопросов больше нет.
Есин. Скажите, пожалуйста, кому Вы заказывали проект памятника: Микельанджело, Канове, Павлу Антокольскому, - кому из скульпторов?
Герман. Простите, не слышу фамилии. Думаю, фамилии – это не принципиально. Нет, я не заказывал известным скульпторам. Макет, именно макет памятника, подчёркиваю, я заказал одному из скульпторов, проживающих в России. Этими объявлениями пестрит интернет. Никакому известному скульптору я не заказывал и не мог заказать макет по той простой причине, что на тот момент у меня не было никаких денежных средств. Все, будем так говорить, командировки, поездки, сбор материалов, работа в архивах – это я всё делал из своих собственных сбережений.
Казаков. Коллеги, еще вопросы?
Зиятдинов. Сергей Эдуардович, Вы обратились в Коллегию. Хотелось бы узнать: какое её решение было бы для Вас оптимальным?
Герман. Вы хотите сказать: приемлемым, да? Я Вас правильно понял?
Зиятдинов. Правильно.
Герман. Понимаете, я не предъявляю никаких условий по поводу вынесения решения по вексельному делу; это решение должен принять суд. И это абсолютно правильно, я не вмешиваюсь в работу суда. Мне обидно совершенно другое. Почему госпожа Минаева, не зная обстоятельств дела, позволила себе такой тон статьи? «Пудрить мозги», «бородатый мужик», «эмигрант», и так далее, и так далее. Если есть желание описать события, всё это можно было сделать совершенно иначе: в корректной, нормальной форме. Не обязательно давать читателю пережёванный материал. Дайте читателю информацию, но в корректной форме. Пусть читатель читает, думает и сам выносит своё собственное суждение. Я не хочу крови госпожи Минаевой, ни в коем случае. Я хочу только одного: чтобы они написали, будем так говорить, опровержение своей статьи, почему? Потому, что здесь человек, который не знает всех перипетий этого дела, читает, и у него сразу складывается впечатление: Герман - мошенник, Герман - жулик, это эмигрант, который сбежал за границу, «бородатый мужик», который просто-напросто «пудрит всем мозги». Нет, на самом деле, это не так. Я хочу, чтобы «Комсомольская правда» извинилась за некорректную статью и за некорректные выражения, - и написала опровержение. Вот и всё.
Казаков. Ещё вопросы?
Монахов: Сергей Эдуардович, у меня вопрос (к векселям опять возвращаемся): эти три, как я понимаю, векселя - они были Вами проданы кому-то?
Герман. Будем так говорить: я не специалист по векселям. Я их передал специалистам, которые занимаются векселями.
Монахов. Слово «передал» означает – безвозмездно передал?
Герман. Это не имеет никакого отношения к теме нашего разговора, к теме нашего разбирательства. Я не являюсь владельцем этих векселей. Более того, я не заявлял господам Ровбель исковые требования, я не заявлял.
Монахов. Вы не хотите ответить на мой вопрос: за деньги ли Вы передали векселя?
Герман. Этот вопрос не имеет никакого отношения к теме нашего разбирательства.
Монахов. Эта Ваша точка зрения, что не имеет.
Герман. Этот вопрос разбирается в Железнодорожном суде города Новосибирска, и я не хочу до вынесения решения вообще поднимать этот вопрос.
Казаков. Услышано. Спасибо. Ещё вопросы?
Есин. Чья это рука, которая написала три бумаги: вот эти расписки, договор?
Казаков. Рукописные тексты с подписью Ровбеля: чьей рукой написаны?
Герман. Расписка о чем? Как называется эта расписка?
(Речь идет о написанных от руки «Договоре на создание книги» от 29.06.2010 г., «Расписке в получении от Германа С.Э. 10 экз. книги «История одной семьи»» от 09 мая 2011 г., «Расписке о получении письменного отчета о проделанной работе», включающей обязательство о выплате 4.000.000 руб. и оплате авиабилета Герману С.Э., от 30.08.2011, - прим. Коллегии)
Герман. Если я Вас правильно понял: тексты расписки… Значит, мы встречались - Николай Фомич, Зоя Федотовна и я. Учитывая, что у Зои
Федотовны дрожат руки, Николай Фомич – он тоже человек пожилого возраста, печатной машинки у них нет, компьютера нет, принтера тоже нет. Поэтому эту расписку я написал в присутствии Николая Фомича и Зои Федотовны от руки. Николай Фомич с ней ознакомился и подписал.
Казаков. Спасибо, понятно. Ещё вопросы?
Никитинский. Я хочу уточнить ваши претензии к журналисту. Они не в том, что она к Вам не обращалась и Вас не выслушала, а в том, что она, выслушав Вас, приняла точку зрения, которую Вы считаете неправильной. Правильно ли я сформулировал?
Герман. Совершенно правильно. У меня претензии не потому, что она ко мне не обратилась. Я неоднократно общался и с господином Алексеевым, и с самой госпожой Минаевой. Более того: я посылал им все документы, которые у меня имелись, а именно: фотографии, заключения специалистов и экспертов. Имеются четыре заключения экспертов и специалистов о том, что подписи подлинные. Но госпожа Минаева просто-напросто проигнорировала все мои, скажем так, оправдания. Более того, она просто-напросто протягивала, если так можно сказать, проталкивала свою точку зрения о том, что подписи поддельные, Герман – мошенник, и так далее. Она меня выслушала, но не услышала.
Казаков. Спасибо, мы поняли ситуацию. Ещё раз - Григорий Томчин.
Томчин. Маленький вопрос, который возникает из прошлых моих вопросов. Пока шел разговор, я прикинул тот перечень работ, который мы с Вами установили, и посчитал примерную сумму. Согласны ли Вы, что эта сумма составляет 1,5 млн. рублей, - при условии, что работы были выполнены?
Герман. Извините, но эти вопросы решаю не я. И решал не я. Решал и подписывал Николай Фомич. И сейчас будет решать Железнодорожный суд города Новосибирска: насколько эта сумма соответствует и сколько это стоит. Более того, хочу сказать: я от господ Ровбелей не получил ни ко-пей-ки. Пусть это стоит миллион или полтора миллиона, или сто тысяч: я от них не получил ни копейки. Писал книгу, ездил в командировки, и так далее: я всё это делал за свои деньги, за счет собственных сбережений. И я же не заставлял Николая Фомича подписывать что-то под дулом пистолета. Он это подписал. И более того, он настаивал на том, чтобы я взял эти суммы у него. Именно эти вопросы и будет сейчас разбирать суд.
Понимаете, какая странна ситуация: человек передал мне эти бумаги, подписал документы. А теперь меня же обвиняет в том, что я взял эти бумаги. Что мне нужно было с ними сделать: порвать, выбросить, сжечь: что?
Казаков. Сергей Эдуардович, в Вашей жалобе речь идет о том, что Виктория Минаева опубликовала фотографию векселя, на которой указаны ваши личные данные: ФИО, адрес и сумма. Вы говорите о разглашении журналистом конфиденциальной информации, что является недопустимым и что представляло угрозу для Вашей безопасности, - я так понял эту часть заявления. Виктория Минаева ответила, что это не так, что открытой информации, о которой вы говорите, не было. Мы посмотрели на сайте – вексель, о котором вы говорите, размыт (если мы говорим об одном и том же документе). Там ни Вашей фамилии нет…
Герман. Да, я понял вопрос. На самом деле, когда госпожа Минаева выложила все эти тексты на своём сайте, на снимке векселя абсолютно четко читалась моя фамилия (она и сейчас там, по-моему, фигурирует). Там был указан город, мой домашний адрес. Буквально на второй или третий день у меня начался шквал звонков. Мне звонили, предлагали поделиться «по-хорошему». Моя дочь, ей пятнадцать лет, перестала ходить в школу, несколько дней просидела дома. После того, как я позвонил в «Комсомольскую правду», через три-четыре дня, вексель на фото был частично размыт, но моя фамилия там осталась. Более того, в этих статьях остались мои данные: фамилия, имя, город; это легко найти в элементарной базе.
Казаков. Спасибо, я уточняю, что специально искал эту профессиональную журналистскую ошибку, но не нашел её. Услышал Ваши слова: было, но было изменено. Коллеги, еще вопросы есть?
Зиятдинов. А в суд Вы обратились с каким иском?
Герман. С иском, как бы Вам это сказать, по поводу написания книги и по поводу регистрации Фонда. Но это произошло уже потом, в связи с тем, что г-н Ровбель во всеуслышание, во всех средствах массовой информации через своего представителя заявил, что никакой книги он мне написать не поручал, никакого фонда зарегистрировать он мне не поручал, и так далее. Я возмутился: выходит, я опять вру? Я опять обманываю, я опять жулик и мошенник? Мне тогда пришлось достать эти бумаги, эти документы, которые я не хотел никуда предъявлять, и передать их суду. Насколько мне известно, эксперты уже дали заключение, что подписи подлинные, что никакого мошенничества, подделки, подтасовки там нет.
Зиятдинов. А какой суд рассматривает?
Герман. Эти иски? Тот же самый Железнодорожный районный суд города Новосибирска.
Зиятдинов. А в какой стадии сейчас рассмотрение дела?
Герман. Ну, до меня слухи доходят. По-моему, рассмотрение дела назначили на август этого года. Судебный процесс очень неторопливый, учитывая сезон отпусков, загруженность судов, и так далее. Вся эта история длится уже более года. Я просто жду. Когда мне дают право говорить, дают право голоса, я просто прошу, чтобы эти процессы освещались корректно, квалифицированно, будем так говорить, с принципиальных позиций.
Зиятдинов. Вы истец по этому делу?
Герман. По какому? Сразу поясню: есть несколько исков. Часть исков - по векселям. По векселям я не являюсь истцом. По векселям заявляет иски г-н Фоминцев, - я всей той истории не знаю. Я являюсь истцом по искам о написании книги. И по искам, будем говорить так, об услугах, связанных с поручением об открытии и регистрации Фонда, и так далее.
Зиятдинов. А кто ответчик у Вас?
Герман. Поскольку расписки и договор подписал непосредственно Николай Фомич Ровбель, то он, соответственно, и является ответчиком.
Кара-Мурза. Здравствуйте. Скажите нам всем еще раз, пожалуйста: какой объём того, что Вы называете книгой? Сколько страниц?
Герман. По-моему задавали уже этот вопрос. Там порядка восьмидесяти страниц. Но, будем так говорить, эта книга замышлялась как серия. Одна книга 80 страниц, вторая 90, третья 80, и так далее. Почему это и называлось «трилогией». Понимаете, сам Николай Фомич одобрил масштаб этой книги. Я говорил ему: Николай Фомич, давайте…
Казаков. Сергей Эдуардович, детали не нужны.
Кара-Мурза. Сергей Эдуардович, я просто хочу Вам сказать, что по нашим российским стандартам «книгой» называется текст более четырёх печатных листов. Поэтому предлагаю в дальнейшем называть это брошюрой, а не книгой. Вы согласны с этим?
Герман. Хорошо, давайте называть брошюрой.
Есин. Сергей Эдуардович, пожалуйста, напомните еще раз: в какую сумму обошлась эта услуга по созданию книги и сопутствующие книге действия?
Герман. Навскидку даже не могу сказать, Сергей Николаевич, почему? Потому, что мне приходилось несколько раз выезжать в Россию, и я даже не знаю. У меня нет сейчас под рукой этих оправдательных документов.
Есин. Я же не прошу Вас назвать сумму до копейки. Но – навскидку, приблизительно. Какой порядок цифр там?
Герман. Не могу я назвать порядок цифр. Боюсь Вас обмануть. Слово – не воробей. Прошло большое количество времени… Если Вас интересует этот вопрос, я посчитаю и дам на него ответ.
Казаков. Коллеги, есть еще вопросы? Нет. Спасибо, Сергей Эдуардович. На этом мы с Вами сейчас попрощаемся. Дальше будет закрытая часть заседания, где мы будем сами обсуждать эту ситуацию.
Решение будет выработано и принято сегодня. Но принятым в окончательном виде оно будет считаться только в момент опубликования на сайте. По Уставу Коллегии, срок появления решения на сайте – от одной до трёх недель. Учитывая, что сейчас лето, я Вам рекомендую ориентироваться скорее на две с половиной – три недели. Понятна эта часть?
Герман. Подождите. Такой вопрос: я смогу ознакомиться с предварительным решением?
Казаков. Не можете, к сожалению. Вы сможете ознакомиться только с решением в окончательном виде, когда оно появится на сайте. Услышан ли ответ? Всего хорошего.
