РЕШЕНИЕ
«О жалобе Белова Данилы Александровича в связи с публикацией материала «Подвиг мигранта. Житель Таджикистана спас москвичку из ледяной воды, а теперь сам нуждается в помощи» (газета «Мой район», г. Москва, автор Александра Маянцева, дата публикации 21 декабря 2017 г. адрес в интернете - http://msk.mr7.ru/podvig-migranta-zhitel-tadzhikistana-spas-moskvichku-iz-ledyanoj-vody-a-teper-sam-nuzhdaetsya-v-pomoshhi/
г. Москва, 17 апреля 2018 г. № 179
На 179-м заседании Общественной коллегии по жалобам на прессу ad hoc коллегия в составе Юрия Казакова (председательствующий, сопредседатель Общественной коллегии по жалобам на прессу), членов Палаты медиасообщества Ольги Кравцовой, Александра Пургина, Виктора Юкечева, члена Палаты медиааудитории Алексея Автономова рассмотрела обращение Белова Данилы Александровича в связи с публикацией материала «Подвиг мигранта. Житель Таджикистана спас москвичку из ледяной воды, а теперь сам нуждается в помощи» (газета «Мой район», г. Москва, автор Александра Маянцева, дата публикации 21 декабря 2017 г. адрес в интернете - http://msk.mr7.ru/podvig-migranta-zhitel-tadzhikistana-spas-moskvichku-iz-ledyanoj-vody-a-teper-sam-nuzhdaetsya-v-pomoshhi/
Вопросы процедуры. Заявитель Белов Данила Александрович подписал Соглашение о признании профессионально-этической юрисдикции Общественной коллегии по жалобам на прессу, приняв на себя тем самым обязательство не использовать решение Общественной коллегии по данному информационному спору для его продолжения в судебном, ином правовом или административном порядке.
Адресат жалобы главный редактор бесплатной еженедельной рекламно-информационной газеты «Мой район» Синельников Алексей Иванович также подписал Соглашение о признании профессионально-этической юрисдикции Общественной коллегии по жалобам на прессу, приняв на себя соответствующие обязательства.
Позиция заявителя при обращении в Коллегию была изложена следующим образом. «В данном материале Александра Маянцева описывает “подвиг” гражданина Таджикистана Собира Хаспалаева, который заявил, что спас девушку, попавшую в ДТП. В статье Хаспалаев описывается как герой, в то время как пострадавшая выставлена как неблагодарный человек. Между тем, подробное расследование, выступление свидетелей и самой жертвы, а также огромный ряд несостыковок в версии Хаспалаева, по сравнению с версией жертвы ДТП, свидетелями произошедшего и фотоматериалами демонстрирует, что Хаспалаев никоим образом не связан со спасением девушки.
В частности, Хаспалаев утверждал, что “машина завалилась набок” и заявил, что “выбил окно, достал женщину, она уже без сознания была”, при этом отметив, что “толпа зевак” смотрела, пока он спасал девушку. Данные слова опровергает как фото с места происшествия, приложенное к обращению, так и заявления жертвы, настоящего спасителя девушки и ряда свидетелей. С данными фактами можно подробнее ознакомиться, изучив целый ряд материалов, посвящённых озвученной теме, вот лишь некоторые из них: https://www.kp.ru/daily/26789.4/3823500/ https://www.metronews.ru/novosti/moscow/reviews/zhenschina-upavshaya-na-mashine-v-yauzu-rasskazala-pravdu-o-svoih-spasatelyah-1367162/ http://www.pravmir.ru/geroy-nastaivaet-na-svoem-no-faktyi-uzhe-protiv-nego/ https://www.youtube.com/watch?v=fmdJS-MTcPc
В целом все свидетельства указывают на то, что Хаспалаев приписал себе подвиг других людей, выставил попавшую в аварию девушку в плохом свете и при этом заработал на этой истории, так как издание сначала начало сбор денег для мужчины, и он даже получил какие-то пожертвования, судя по данному материалу этого же издания http://msk.mr7.ru/otdaj-million/
В связи с вышеописанным, возникает ряд следующих претензий в плане этики непосредственно к автору материала Александре Маянцевой:
1) Журналистка написала статью, не проверив факты, если точнее, она вообще ничего не проверяла, так как абсолютна вся история строится лишь на словах Хаспалаева. В материале даже нет никаких доказательств самого факта аварии (хоть она действительно и была). То есть, весь её материал базируется на непроверенной истории неизвестного ей мужчины, что вызывает сомнения не только в морально-этических принципах журналистки, но и в её профпригодности.
2) В статье не представлена другая сторона из описанной истории. Автор допускает нелестные, почти оскорбительные оценки героя в своей статьи о жертве аварии и её муже, не предоставив им самим возможность высказаться. Возникает вопрос, искала ли она вообще других людей, причастных к аварии, или же проявила халатность и не только проигнорировала их, но и допустила резкие высказывания в их адрес, чтобы создать скандал. Здесь явно наблюдается необъективность подачи материала.
3) С момента появления статьи появилось множество других публикаций на эту тему, опровергающих материал Маянцевой, однако с того момента она не только не опубликовала опровержения, но и не написала уточняющего материала, где была бы представлена позиция жертвы аварии или просто указаны факты несостыковки в версии спасения, рассказанной Хаспалаевым. Даже если предположить, что жертва отказалась от комментариев (что сомнительно), это также можно было бы указать.
В связи с вышеуказанным, призываю Общественную коллегию по жалобам на прессу рассмотреть данное обращение, в котором я обвиняю Маянцеву в нарушении этических норм при написании материала, в частности, в необъективной подаче, непрофессиональном изучении темы и откровенном игнорировании неудобных для автора фактов.
Позиция адресата жалобы, редакции рекламно-информационной газеты «Мой район», как и автора материала Александры Маянцевой, в письменном или каком-то ином виде Коллегии на этапе подготовки заседания представлена не была.
Обстоятельства, установленные в ходе заседания Коллегии. Заявитель Белов Данила Александрович, повторив обвинение в том, что на роль героя публикации, в которой речь шла о спасении из декабрьской Яузы безымянной на момент публикации москвички, газетой и её автором Александрой Маянцевой был определен «какой-то, непонятно какой» человек (речь о Собире Хаспалаеве, герое оспоренной и ряда последовавших за ней публикаций газеты «Мой район», - Коллегия), не имевший, по утверждению заявителя, отношения к спасению конкретной Анастасии Поляковой. Заявитель обратил внимание Коллегии на то, что семья А. Поляковой с февраля с.г. вела переписку с А. Маянцевой, «но так и не увидела результатов». Запрошенное опровержение не опубликовано; автор, судя по переписке, не раскаивается в том, что в герои этот «какой-то» человек был определен по интервью с ним НТВ. «Да, есть такой телеканал. Но если каждое издание будет ссылаться на чужие материалы, то интересная у нас будет журналистика. И как-то не очень по-журналистски ссылаться на чужие материалы, нужно работать с первоисточником. А первоисточник, наверное, всё-таки, жертва (имеется в виду, скорее, всё же пострадавшая А. Полякова, - Коллегия), с которой за время написания четырёх материалов, один из которых вообще имеет вид продакт-плейсмента (технология или приём скрытой рекламы, - Коллегия), связи никакой не было. Жертве самой пришлось связываться, с автором, чтобы опровергать данные».
Заявитель, который позиционировал себя как представитель журналистского сообщества и при этом друг Максима Полякова, мужа Анастасии Поляковой, утверждал, что автору публикаций были высланы «все данные, в том числе, показания видеорегистратора, которые опровергают версию г-на Хаспалаева». «В материале «Жизнь после прыжка в ледяную Яузу» (материал А. Маянцевой, опубликован 18 января 2018 г., - Коллегия) было написано: машина, пробив парапет, зависла над водой. «Собир повис на багажнике, пытаясь по принципу качелей перетянуть машину обратно». Но регистратор показывает, что машина сразу же вылетела за парапет, сразу попала в воду. Есть фотографии, свидетельствующие, что машина упала не на бок, а на крышу. Есть свидетели того, как машину вытаскивали. Грубо говоря, есть огромное количество несостыковок. И есть версия жертвы. Но нет никакого опровержения. Ладно, опровержения (там ссылались, что нет каких-то документов от МЧС и тех, кто спасали), но не была представлена версия жертвы. Это вызывает недоумение и возмущение: нас, обучая журналистике, убеждали, что нужно представлять две стороны, чтобы быть максимально объективным. Версию жертвы до сих пор не представили, ссылаясь на то, что там нет каких-то документов. Но это (отсутствие документов, - Коллегия) не помешало представить версию г-на Хаспалаева аж в четырёх вышедших материалах».
Главный редактор рекламно-информационного еженедельника «Мой район» Алексей Иванович Синельников, выступая на заседании, признал, что у его редакции «была такая идея – собрать стороны этой истории и пригласить независимого модератора, чтобы разобраться в ней». «Когда читаешь заявление г-на Белова, там всё понятно, за исключением нескольких деталей: все иногда смещено во времени (и сильно) - и нет учёта реалий, в которых сегодня работает журналистика. В том, что мы воспользовались чужой информацией о происшествии, нарушений нет. НТВ-шники приехали по горячим следам, им показали на того, кто именно спасал (там было довольно много свидетелей на этой набережной). У нас не было оснований не верить НТВ, «ЧП» они хорошо отрабатывают, там профессиональная команда, - и у нас не было задачи «прославлять» Собира Хаспалаева. Александра Маянцева - прекрасный журналист, она отличается острым глазом, умением разглядеть необычную тему. Здесь она увидела вот что: случилась история, у которой были свидетели, которым мы не могли не верить, но об истории этой никто не написал. Почему? Мы решили, что здесь, возможно, есть этнический компонент. Это не очень справедливо, если гражданин другой страны прыгает в ледяную воду, спасает человека, а о нём все молчат. На тот момент был ролик НТВ, было небольшое интервью радиостанции из Таджикистана, ещё, наверное, публикация на сайте ТВЦ, - и это всё. Мы увидели в этом некую социальную несправедливость.
«Мой район» - небольшой издательский дом, один из немногих оставшихся независимыми. Мы живём на то, что сами зарабатываем, без всякого государственного участия; это нелёгкий сегодня хлеб. И мы газета «семейная», не имеющая возможности проводить журналистские расследования. Коллектив небольшой, так что понятно, почему мы воспользовались исходной информацией от НТВ. А далее, я думаю, сработали инстинкты формата «семейной» газеты. Мы постоянно ведём рубрику «Нужна помощь». В каждом номере есть истории, связанные с людьми, которые нуждаются в помощи. Это не обязательно дети, это могут быть и взрослые. Задачи могут быть разные, но это (помощь тем, кто в ней нуждается, - Коллегия) мы видим своей миссией, это вошло в привычку. За последние годы не было номера без этой рубрики; 2-3 просьбы о помощи, 2-3 анонса в ней были всегда.
Александра Маянцева предложила: давайте мы об этой истории напишем. Потом выяснилось, что у Собира Хаспалаева есть проблемы с почками. И мы на автомате, как поступили бы в любой схожей ситуации, начали искать компанию, которая согласилась бы ему помочь бесплатно. Мы нашли такую компанию, она провела обследование. Выяснилось, что действительно у него есть проблемы с почками, и что проблемы эти довольно свежие.
Вся эта история длилась до появления Анастасии Поляковой. Т.е. до того всё, что рассказывал Хаспалаев, совпадало с нашим представлением о той истории; не было ни одного момента, который насторожил бы нас, людей, привыкших не доверять никакой информации слепо.
Потом появляется ряд публикаций наших коллег о том, что история, рассказанная нам Собиром, недостоверна. Это были издания и московские, и федеральные. Мы со всеми коллегами общались; на их взгляд – это история крайне запутанная, на самом деле.
Почему мы не смогли выйти на Анастасию как героя публикации? Потому, что герой очень серьёзно защищён сегодня законом о персональных данных. Т.е. выйти на Анастасию для нас просто не представлялось возможным. Ни имени, ни фамилии её не мелькало ни в одной публикации, ни в одном запросе, который мы могли бы использовать, чтобы установить потерпевшую законными методами. Если бы мы были другим изданием, работали с правоохранительными органами, тогда, наверное, да: мы смогли бы это сделать. С помощью разных органов, мы, наверное, историю эту бы раскопали, Анастасию нашли, да и с заявителем познакомились задолго до сегодняшнего дня. И из этого, возможно, вышла бы настоящая журналистская история. Но у нас таких инструментов нет.
Дальше на нас посыпалась куча публикаций, в которых авторы тоже не проверяли ничего конкретно, т.е. все писали со слов Анастасии. Но, судя по ролику, это был вечер, это была холодная вода, это был стресс. У Анастасии был единственный пост, где она достаточно лирично описала происшествие. Из этого поста было понятно, что она видела одного человека, который её спасал, он был бородатым, - и, собственно, всё. Т.е. мы не можем до конца верить ни одной стороне, ни другой, находившейся в ситуации такого сильного стресса.
Мы действительно запрашивали документы у Анастасии, они приходили, но немного не устраивали нас: мы не понимали, с кем именно имеем дело.
То, что мы не принимаем как обвинение, – это то, что Собир искал славы. Он не искал славы, это мы его нашли, это была полностью наша инициатива. Он долго не хотел идти на контакт с Александрой. Т.е. мы опровергаем версию, что это некий спланированный фейк, в который втянули опытного журналиста Александру Маянцеву. Это мы нашли Собира, мы ему захотели помочь.
Ошибка, которую я готов признать (и мы сделали выводы, будем избегать её повторения) - то, что мы опубликовали банковскую карту Хаспалаева; мы сделали это на автомате. Этого не следовало делать, работать нужно через фонды, отправляя героя в фонд. Фонд имеет возможность разобраться в деталях, проверить документы. А мы потом уже, если что, сможем сказать, что помогаем Фонду: в связи с такой-то конкретной историей.
Обвинение, что мы хотели на этой истории заработать – из разряда диванной аналитики. Поскольку мы постоянно ведём рубрику «Нужна помощь», мы знаем, что помогают охотно детям, животным. Но никогда не помогают взрослым, тем более – взрослым «не титульной» национальности.
Учитывая все известные обстоятельства, я полагаю, что мы и до сих пор не знаем правды. Все доказательства, которые нам были предоставлены, не до конца проясняют ситуацию. У нас всё время есть ощущение, что мы подходим к концу этой истории, но не можем до этого конца добраться. К сожалению, нам не удалось встретиться ни с Анастасией, ни с Алексеем Морозовым, другим парнем, который был в воде. Наша мечта – свести всех этих людей за «круглым столом», взять независимого модератора, возможно, психолога. Я вас уверяю: мы бы сделали материал, который остался бы в истории журналистики. Но сегодня мы реально зависли».
Александра Маянцева, автор публикаций о Собире Хаспалаеве, отклонила упрёк заявителя в том, что она не выполнила элементарных шагов по установлению истины. «У меня в почте есть письмо к пресс-службе МЧС с просьбой предоставить контакты второй стороны. МЧС на это письмо не отреагировало, как и на просьбу дать возможность пообщаться с командой, которая находилась непосредственно на месте ДТП и поднимала это машину, чтобы эти люди либо подтвердили, что Собир не спасал потерпевшую, либо подтвердили, что спасал». С Анастасией Поляковой, по словам журналиста, редакция связалась в тот же вечер, когда Полякова вышла на редакцию сайта «Православие и мир». Поскольку часть представленных ею редакции газеты «Мой район» документов «подвергала слова Собира сомнению», редакция на утро следующего рабочего дня убрала с сайта данные банковской карты Собира, т.е. остановила сбор средств на оказание ему помощи. Что касается опровержения (а Анастасия Полякова, по словам А. Маянцевой, потребовала публикации опровержения «буквально наутро»), то отказа в нём не было, но редакция предложила потерпевшей представить документы, которые посчитала для данного случая необходимыми. («Моя реакция: приходит девушка, говорит, что она из этой машины. Но в профиле её – эта лирическая история, а больше никаких упоминаний о ней. Наутро писать опровержение странно, да?») Как пояснила журналист, выполнить требование об опровержении, когда оно поступило, редакция могла бы только одним способом: представив картину со слов потерпевшей. «Она нас обвиняет в том, что мы поступили как непрофессионалы, т.е. поговорили с Собиром и написали всё с его слов, но требует от нас ровно того же, только с другой стороны. Я спрашиваю: Вы понимаете, что требуете то же самое, но без представления документов?»
По словам А. Маянцевой, Анастасия поначалу представила редакции справку (речь о справке из больницы, в которую увезли пострадавшую с места происшествия, - Коллегия), набранную на компьютере – без росписи и печати. В день её получения, журналист, по её словам, «направила эту справку в департамент здравоохранения с просьбой подтвердить нахождение этой девушки в больнице, потому что справка без печати». «Я таким путём проверяла подлинность справки. Департамент здравоохранения в течение недели не ответил, при повторном обращении нам пообещали ответ в рамках отведённого им на ответ срока. Мы не отказывали Анастасии в публикации, но мы сказали, что публикацию дадим только после того, как получим ответы на все вопросы: чтобы показать, сколько времени занимает получение ответов, если ты не нарушаешь закона о защите персональных данных».
«Справку с подписью и печатью Анастасия представила дня через 4, - точнее установить не могу, так как у меня нет возможности её найти. Переписку со мной Анастасия, как я предполагаю, забанила.
Дальше появилась публикация на сайте Pikabu, обвинившая нас в «распиле», называя вещи своими именами, в сговоре с клиникой. И мы знаем, что её автор – знакомый Анастасии. После обвинения в том, что мы в сговоре с клиникой, у нас прекратился диалог с Анастасией. Мы её приглашали на встречу, но она под тем или иным предлогом (я не говорю, что это было преднамеренно) встречу откладывала. В итоге Анастасия написала, что я коммерчески была заинтересована в сборе денег, т.е. причастна к этой истории. На этом мы решили приостановить контакт. Если человек считает, что ты заинтересован материально, диалога не получается».
Максим Поляков, муж пострадавшей Анастасии Поляковой, приглашённый Д.А. Беловым на заседание Коллегии в качестве свидетеля со стороны заявителя, не принял сказанного о том, что редакция газеты не могла установить контакт с пострадавшей и с ним самим. «Первый, кто написал, когда произошло это страшное ДТП, была «Комсомольская правда». (По уточнённым во время заседания данным – «Московский комсомолец», - Коллегия.) Через два часа после аварии у них уже были все данные соцсетей и все фотографии. И были опубликованы данные, кем работаю я (ну там плюс-минус), кем работает моя жена, что у нас двое детей - они уже всё это знали. И когда эти люди говорят, что не могли выйти на нас, то это стопроцентная ложь, мне кажется. Сети помогают. Набрав «ДТП Яуза» в Гугле можно было найти и меня, и мою жену. Это первое, что меня очень возмущает.
Второй момент: в редакции говорят, что держат сторону Собира, поскольку им недостаточно тех доказательств, которые мы им представили. Первое, что я сделал после той страшной трагедии, - достал флешку видеорегистратора. И когда я прочитал, что Собир держит машину за багажник, а рядом стоят люди, говорят, что мы не будем тебе помогать, потому, что мы испачкаем штаны или мокасины… И потом, в Яузе, куда упала машина, 5 метров глубина. (Видимо, речь не о глубине, а о расстоянии до воды, - Коллегия.) Представить себе, что туда можно прыгнуть, а потом подняться и взять трос… И третье. Когда я приехал туда, а я там был через 15 минут после аварии, туда же приехал и главный по Москве (по ходу заседания осталось не уточнённым, о представителе какого из министерств или ведомств шла речь, - Коллегия), потому, что прошла информация, что в машине были дети. (Дети были со мной, но там были детские вещи.) И он мне сказал: запиши номер спасителя твоего, - и дал телефон Алексея Морозова. А о таджике, об этом человеке вообще никто ничего не говорил».
«Я видел, в каком состоянии была машина. При скорости 40 км в час она пробила ограждение. Мы просили, кстати, чтобы нам помогли написать статью, чтобы там поставили отбойник. Но вместо того, чтобы помочь, всё опять сводится к тому, что моя жена что-то придумала, что какие-то недостоверные документы, какие-то печати… Съездите в больницу, проверьте: была там моя жена – или не была».
На вопрос: что, по его мнению, редакция сделала не так, Максим Поляков ответил: «С моей точки зрения, редакция не проверила информацию. Не нашла потерпвшую. Не собрав достаточно информации, объявила сбор денег мошеннику. И не признала собственной неправоты, не сказала: да, мы накосячили. Извините нас, пожалуйста, это был наш промах. Этого не было».
Отвечая свидетелю заявителя, А.И. Синельников уточнил, что у «Московского комсомольца», действительно, очень сильный расследовательский отдел, там имеют возможность быстро получать информацию о происшествиях. «У нас такой возможности нет. И официально её получить совершенно невозможно. Я понимаю Максима, но сказать всерьёз: идите в больницу и проверьте… Законными методами этого сделать нельзя».
Отвечая на вопросы членов Коллегии, А. Маянцева пояснила, что после выхода на связь Анастасии Поляковой редакция предупредила Собира о том, что если видео, имеющееся у потерпевшей, будет противоречить тому, что говорит он, то редакция не будет выступать его «адвокатом». «Собир не менял свою точку зрения, он не раз говорил о готовности к встрече с Анастасией. Но со стороны Анастасии подобных шагов предпринято не было».
На просьбу уточнить, опровержение чего именно было затребовано, А. Маянцева ответила, что от редакции Анастасия Полякова «требовала назвать имя «настоящего героя». По её мнению это был не Собир Хаспалаев, а Александр Морозов».
Отвечая на вопрос заявителя о доказательствах того, что именно он был героем ситуации, представленных газете Собиром, А. Маянцева ответила так: «Он представил очень большую фото- и видеосъёмку. Это снимала его супруга. Он же на месте ДТП был дважды (по его версии, по крайне мере). Сначала во время ДТП. А затем на обратном пути, уже заехав за супругой. Елена тогда сделала подробную съёмку. Эта съёмка у нас была до публикации. (Снимки Елены редакция использовала, в частности, иллюстрируя текст «Жизнь после прыжка в ледяную Яузу»: на одном из них – момент, когда спасатели опускают на набережную машину, поднятую из реки, - Коллегия.) У нас также были эфир радиостанции (речь об интервью с С. Хаспалаевым и комментарием к нему, вышедших на радиостанции «Озоди» - Коллегия) и два или три телесюжета».
А.И. Синельников на вопрос об основаниях для доверия редакции герою её публикаций ответил следующим пояснением: «Когда мне приносят материал, я задаю вопросы. Например: человек прыгал в воду. А потом он едет за своей девушкой, у которой выставка в Манеже, первая в её жизни, и возвращается назад в сухой одежде. Как это получается? Ответ Собира: «Я мусульманин, у меня сменная одежда лежит в такси; в мечеть я должен зайти в чистом. Я переоделся». Я очень долго возглавлял репортёрский отдел, и я задавал вопросы, которые важны при ЧП. От Собира приходили чёткие, вменяемые ответы. До появления Анастасии у меня не было никаких сомнений в том, что этот подвиг совершил Собир. Т.е. история производила впечатление другое, чем настораживающее, когда бы нужно было копать-копать-копать. Мы бы сразу отказались от публикаций, если бы были поводы насторожиться».
На вопрос: учитывались ли в других, не известных Коллегии на момент заседания, публикациях «Моего района» позиция Анастасии и публикации других СМИ, поддержавших её позицию, А. Маянцева ответила определенно: «После того, как на связь вышла Анастасия, мы не написали про Собира ничего. Ни про Собира, ни про Анастасию. Т.е. все публикации о Собире были сделаны до того, как нам стала известна позиция Анастасии».
На вопрос: всё ли возможное – с профессиональной точки зрения – было сделано конкретным журналистом и редакцией, чтобы установить реальную картину событий? – Александра Маянцева ответила (дословно): «В тех временных рамках и обладая теми возможностями, которые были на тот момент – да. Мы еженедельник, выходим раз в неделю. Так что, речь о техническом времени, которое оставалось до выпуска».
А.И. Синельников, «подписавшись» под словами А. Маянцевой, уточнил: «Для нас вначале это была «стори». А потом она превратилась в репортёрскую работу, которую мы не были в состоянии потянуть. Если бы у нас был отдел расследований, наверное, мы бы сделали её лучше».
На вопрос: что они собираются делать, какую стратегию и тактику готовы избрать в сложившейся ситуации, А.И. Синельников ответил: «Я бы с удовольствием в этих же стенах устроил встречу с опытным психологом в качестве модератора, куда позвал бы обе стороны. У меня такое ощущение, что с появлением героини мы оказались в осаждаемой крепости. Нас сразу назначили врагами, и мы почему-то должны были отбиваться.
Я сейчас посмотрел на Данилу Белова и Максима Полякова: нормальные, вменяемые люди. И я не понимаю, как мы оказались в ситуации противостояния, потому что наша задача - рассказывать читателям правду. Даже и красивая история не стоит того, чтобы её рассказывать, если это фейк. Но мы до сих пор не уверены, что где-то солгали.
Отвечая на вопрос, не кажется ли представителям редакции «Моего района», что в истории со спасением А. Поляковой есть элементы этнической нетерпимости по отношению к Собиру, пусть скрываемой, но ощущаемой адресатами жалобы, А.И. Синельников признал, что проблема ксенофобии существует, и что редакция хотела своей публикацией её хотя бы отчасти смягчить. Возвращаясь в ответе на тот же вопрос к теме «сделала ли редакция всё возможное», А. Маянцева вспомнила об известной истории двухлетней давности, «когда курьер Марат, не помню его фамилии, спрыгнул на рельсы, спасая москвичку. (Речь о гражданине Кыргызстана Марате Исаеве, который в феврале 2016 года, рискуя жизнью, спас вместе с московским полицейским женщину, которой стало плохо, - уложив её между рельсами на станции московского метро, - Коллегия). Та женщина потом не вышла на связь. И мы увидели здесь повторение той истории: один в один, только в другой стихии. Там, в метро, было электричество, здесь - ледяная вода».
Отвечая на уточняющий вопрос заявителя: опровергает ли видео с регистратора версию Собира о том, что он придерживал машину, когда она упала, и опровергают ли фото его утверждение, что машина завалилась набок? А.И. Синельников заметил: «Честно говоря, и с фото с видеорегистратора для меня не всё ясно. Там идёт удар об ограду - и видеорегистратор летит в район панели машины. На этом всё прекращается. Т.е. я говорю: мы всё время доходим до какого-то доказательства, но оно всё время не полное».
Заявитель и адресат жалобы, как минимум, дважды по ходу заседания Коллегии подтверждали готовность к встрече за рамками заседания, которая позволила бы положить конец данному информационному спору.
На этапе подготовки заседания члены ad hoc коллегии были ознакомлены с исследованием («мнением эксперта») д.филос.н проф. Шайхитдиновой Светланы Каимовны.
С учетом всего изложенного Коллегия приняла следующее решение.
РЕШЕНИЕ
1. Коллегия находит профессионально правильным решение редакции газеты «Мой район» подписать Соглашение о признании профессионально-этической юрисдикции Коллегии и принять в заседании полноформатное участие. Последнее позволило получить представление о позиции как редакции в лице главного редактора СМИ, так и автора оспоренной публикации.
2. Коллегия признаёт, что в её практике не было ситуаций с подобного рода разбросом представлений об участии конкретного лица в спасении человека: от объявления его героем до определения в антигерои.
3. Коллегия сожалеет, что редакция газеты не использовала предоставлявшуюся ей возможность сотрудничать с Коллегией в процессе подготовки жалобы к рассмотрению. Закрытость позиции адресата жалобы на этом этапе не позволила эксперту Коллегии получить ряд разъяснений и уточнений, существенных для оценок и выводов исследования текстов и ситуации в целом, что отразилось на характере и содержании «мнения эксперта».
4. Подтверждая сказанное председательствующим по ходу заседания, Коллегия заявляет, что к её компетенции не относится исследование вопроса о том, принимал ли герой публикаций газеты «Мой район» прямое участие в спасении потерпевшей Анастасии Поляковой. Для установления истины в данном вопросе Коллегия не обладает ни соответствующими полномочиями, ни необходимым инструментарием.
5. Коллегия, принимая во внимание мнения и аргументы обеих сторон, считает своей главной задачей при рассмотрении данного информационного спора поиск возможно более полного и точного ответа на вопрос об основательности обвинений, предъявленных заявителем журналисту издания «Мой район» Александре Маянцевой: отделяя относящееся к сфере нормативных представлений о профессиональной этике журналиста от того, что к этой сфере не относится.
6. Коллегия исходит из того, что обвинения, предъявленные «журналисту Александре Маянцевой», заявитель свёл к трём конкретным, но при этом недостаточно однородным по затронутым темам «претензиям».
При профессиональном анализе эти претензии могут быть разделены на шесть нормативных позиций, связанных с профессиональной этикой журналиста, - и на специальную позицию, относящуюся к поведению уже не журналиста, а редакции: не относящуюся, однако, к разряду медиаэтических.
К обвинениям, предполагаемым нарушением профессионально-этических норм и правил поведения журналиста в оспоренной публикации, заявитель относит по факту:
- предоставление читателю непроверенной информации и, более того, отсутствие самого усилия, связанного с такой проверкой. («Журналистка написала статью, не проверив факты, если точнее, она вообще ничего не проверяла».);
- выстраивание материала со слов одной стороны, свидетельства которой не верифицированы. («Абсолютно вся история строится на словах лишь самого Хаспалаева», «весь её материал базируется на непроверенной истории неизвестного её мужчины».);
- отсутствие в материале точки зрения другой стороны, и более того: отказ от поиска носителей информации, расходящейся с той, что газета предложила читателям в качестве достоверной. («В статье не представлена другая сторон из описанной истории»; «возникает вопрос, искала ли она других людей, причастных к аварии».);
- заведомая некорректность в представлении читателю потерпевшей, её семьи, а также отношения её и её семьи к поступку героя публикации; отказ от предоставления слова основному участнику происшествия. («Автор допускает нелестные, почти оскорбительные оценки героя в своей статьи о жертве аварии и её муже, не предоставив им самим возможность высказаться».);
- настроенность журналиста на скандал. (Автор «проигнорировала» других людей, причастных к аварии и «допустила резкие высказывания в их адрес, чтобы создать скандал.»);
- отсутствие уточнений позиции автора после появления публикаций, опровергающих оспоренный материал или указывающих на его нестыковки. («С момента появления статьи появилось множество других публикаций на эту тему, опровергающих материал Маянцевой, однако с того момента она не только не опубликовала опровержения, но и не написала уточняющего материала, где была бы представлена позиция жертвы аварии или просто указаны факты несостыковки в версии спасения, рассказанной Хаспалаевым. Даже если предположить, что жертва отказалась от комментариев (что сомнительно), это также можно было бы указать»).
Обвинение, связанное с поведением редакции (а не журналиста, как это видится заявителю при обращении в Коллегию), но относящееся не к медиаэтике, а к медиаправу - это неопубликование опровержения, предусмотренного ст.ст. 43-45 Закона РФ «О средствах массовой информации».
7. Исходя, в том числе, из сказанного во время заседания - при изложении сторонами своих позиций, в ответах представителей сторон на вопросы членов коллегии и друг друга, в утверждениях, прозвучавших в прямом обмене репликами, - Коллегия приходит к следующим выводам, располагая их в том же порядке, что и основные претензий заявителя:
7.1. Коллегия признаёт достаточно убедительным ответ Александры Маянцевой на вопрос о том, всё ли зависящее от неё было сделано (с профессиональной точки зрения) для того, чтобы установить реальную картину событий. («В тех временных рамках и обладая теми возможностями, которые были на тот момент – да».) Коллегия соглашается со сказанным о заведомой ограниченности возможностей журналиста (и редакции) небольшой по штату газеты, выходящей раз в неделю, для иного, чем официальные обращения к тем же спасателям или медикам, доступа к информации о происшествии, и исходит из того, что такого рода усилия журналистом предпринимались.
Коллегия, далее, подтверждает правомерность сказанного о том, что обращение к информации другого СМИ - обладающего более серьёзными ресурсами для исследования ситуации, признаваемого надёжным источником при освещении событий определенных категорий и при этом оперативно побывавшего на месте происшествия - является образом действий нормальным, профессионально допустимым для журналиста, обеспечивающего доступ к общественно значимой информации собственного читателя.
Коллегия, наконец, безусловно, соглашается с автором публикаций в том, что журналист обязан принимать во внимание закон о защите персональных данных, пытаясь выйти как на пострадавших в ДТП, так и на свидетелей любого чрезвычайного происшествия.
7.2. Не соглашаясь с заявителем в том, что журналист и редакция не пыталась проверить полученную информацию доступными им средствами, Коллегия, вместе с тем, обращает внимание на то, что публикация «Подвиг мигранта…», увидевшая свет 21.12.2017 г., не содержит отсылок к исходному для неё материалу о чрезвычайном происшествии, вышедшему в эфир НТВ в день и час самого происшествия: в том числе, как к базовой для установления имени героя первой, оспоренной заявителем, а равно и последовавших за ней «сериальных» публикаций Александры Маянцевой.
Коллегия обращает внимание на то, что «спрятав» источник стартовой для себя и своего СМИ информации, журналист и редакция совершили профессиональную ошибку, перенеся тем самым именно на себя ответственность за верификацию личности человека, совершившего, как утверждалось в публикации, героический поступок, спасение из ледяной воды женщины, матери двоих детей, и за достоверность всех деталей этого события.
7.3. Коллегия не признаёт правомерным обвинение журналиста в том, что в оспоренном материале отсутствует точка зрения другой стороны. Коллегия исходит из того, что точка зрения самого заявителя, Анастасии Поляковой и её мужа Максима, а также значительного числа других людей, в том числе авторов много более поздних публикаций в московских и федеральных СМИ, отвергающих участие героя ряда публикаций Александры Маянцевой в спасении А. Поляковой, никак не могла быть известна автору материала «Подвиг мигранта…» на момент её подготовки и выхода в свет (21.12.2018 г.).
Коллегия напоминает, далее, что все без исключения публикации, на которые ссылается заявитель (а этими публикациями маркируется выход в сферу массовой информации представлений о герое публикаций «Моего района» как об «антигерое», мистификаторе, человеке воспользовавшемся ситуацией как минутой неправомерной славы: не суть важно из каких побуждений, корыстных или не имеющих меркантильных оснований), вышли в свет в начале февраля 2018 г. Материал Н. Варсеговой в «Комсомольской правде» увидел свет 01.02.2018 г.; выпуск программы «Особый случай» радиостанции «Комсомольская правда», в котором за одним столом с Н. Варсеговой были А. Полякова, М. Поляков и Алексей Морозов, признанный Анастасией Поляковой одним из двух своих спасителей, датирован 05.02.2018 г.; текст С. Купцова в газете «Metro» был опубликован 03.03.2018 г.; материал Н. Костариновой на сайте «Православие и мир» появился 06.02.2018 г.
Сравнение приведённых дат с датой последней публикации Александры Маянцевой, связанной с историей спасения из Яузы матери двоих детей (23.01.2018 г.), позволяет сделать два важных, но при этом очевидно расходящихся смыслом и интенциями вывода.
Первый относится к вопросу о том, по какой причине в тематических публикациях Александры Маянцевой не было хотя бы ссылок на публикации других СМИ, противостоящих позиции «Моего района» или хотя бы ставящих под вопрос правдивость, достоверность фигуры героя, предложенной газетой своему читателю. Этот вывод таков: редакция в опубликованных ею спорных материалах (интервал - от 21.12. 2017 г. до 23.01. 2018 г.) не могла отреагировать на перечисленные публикации уже потому, что прекратила публикацию «сериала», объединённого конкретным героем, как минимум, за неделю до того, как начали появляться публикации, опровергающие трактовку события газетой «Мой район». Как было сказано Александрой Маянцевой на заседании Коллегии, «после того, как на связь с нами вышла Анастасия (Полякова, - Коллегия), мы не писали ни про Собира, ни про Анастасию. Все наши публикации о Собире были сделаны до того, как нам стала известна позиция Анастасии».
8. Второй вывод, который Коллегия относит к системообразующим для настоящего решения: редакция сначала избрала формат «чрезвычайной» истории со счастливым концом, а затем профессионально неверно отреагировала на поступление информации, дезавуирующей её героя и разрушающей выстроенную ею «картинку». Избегая обвинений во вторжении в редакционную политику, Коллегия считает необходимым процитировать следующий фрагмент «мнения эксперта» проф. С.К. Шайхитдиновой: «Сторителлинг» (storytelling) - популярная сегодня у массовой аудитории форма изложения документальных событий. За формой этой, однако, стоит большой труд: необходимо собрать много сведений, чтобы обеспечить их правдивую детализацию, чтобы сложить из всего этого субъективно звучащую «историю». Каждое слово в этой истории должно быть соотнесено с реальными фактами. В редакции «Моего района» пошли по другому пути – представили в виде правды рассказ «человека с улицы».
Коллегия находит, что редакция «положив на лёд», уведя после 23.01.2018 г., (т.е. уже более, чем на три месяца ко дню рассмотрения информационного спора) тему «героя-спасителя» из поля зрения своего читателя, выбрала наихудший из возможных путей минимизации возможных издержек и рисков, профессиональных и социальных. Не поставив своего читателя в известность о существовании иного взгляда на вещи, отказавшись от позиции «открытых дверей» сразу же или вскоре после того, как этот другой взгляд и информация, с ним связанная, были доведены до автора публикаций, редакция совершила серьёзную ошибку. Искомый «доступ граждан к информации» обнаружился в этом случае односторонним, несбалансированным, а сам читатель – лишённым права на выбор точки зрения, права на поиск правды и на отличение её от того, что правдой, возможно, не является.
Исходя из сказанного, Коллегия поддерживает упрёк заявителя, связанный с полным отсутствием реакции газеты на появление публикаций, содержащих информацию и оценки, в корне противоречащие «спасительной» версии серии публикаций Александры Маянцевой.
9. Как представляется Коллегии, журналист и редакция газеты в данном случае стали заложниками, во-первых, того формата взаимоотношений с читателями и потенциальными друзьями газеты, который стал одной из визитных карточек издания и рассматривается редакцией в качестве одной из важных для себя профессиональных миссий. Носителем и выражением этого формата является гуманистическая в основе рубрика «Нужна помощь», поддерживающая и активизирующая в читательской среде фундаментальные чувства солидарности, сочувствия, сострадания, стремления лично помочь тому, кто в твоей помощи нуждается.
Функция «информационного посредника», между теми, кому необходима помощь, и теми, кто может такую помощь конкретному человеку предоставить - после обращения к потенциальному благодателю редакции, за которой стоят читатели, - обязывающая и долгосрочная; её нельзя приостановить в сложной для газеты ситуации - и нельзя выполнять успешно, если моральный капитал «информационного посредника» просядет.
Коллегии допускает, что в ситуации, обнаружившейся вдруг «смутной», редакция просто растерялась, не нашла из неё вовремя правильного и именно профессионального выхода, который заключался в «открывании дверей», в обращении к читателям, в привлечении их внимания к изменившейся ситуации как ситуации повышенного риска, испытания для газеты, в том числе.
9.1. Коллегия предполагает, далее, что редакция стала заложником сформировавшейся после первой публикации ситуации сопричастности или даже личной ответственности своих сотрудников за выстраивание «утеплённых» взаимоотношений с не самой благоприятной для конкретного мигранта, даже и совершившего подвиг, московской бытовой средой. Именно в градусе этой сопричастности, в ответственности скорее человеческой, гражданской, чем профессиональной, Коллегии видится та просадка собственно информационного, профессионального журналистского начала, которая со всей очевидностью проявилась в факте образования информационного вакуума там, где ожидалась информационная волна. Как представляется Коллегии, редакция совершила серьёзную ошибку, задержавшись на месяцы с поворотом от описания самим героем (ньюсмейкером) к журналистике собственно информационной: в интересах своих читателей, прежде всего.
10. Коллегия понимает и принимает исходные установки журналиста и редакции, какими они предположительно прочитывались: противостоять ксенофобии; внести вклад в снижение уровня бытовой нетерпимости по отношению к представителям «не титульной» национальности; использовать ситуацию со спасением москвички для пробуждения, как минимум, уважения к трудовым мигрантам - через обращение к высокому поступку одного из них; оказать конкретную помощь конкретному человеку, повышая при этом градус человеколюбия и солидарности с «другими» в среде своих читателей, и т.д.
Находя установки такого рода заслуживающими уважения и поддержки, соответствующими фундаментальным ценностям журналистской профессии, Коллегия с сожалением обращает внимание на то, однако, что «разогрев» ситуацию, связанную с межэтническими и межконфессиональными отношениями на волне добрых профессиональных и гражданских побуждений, но без подведения под свои усилия необходимой фактической базы, редакция в итоге скорее навредила, чем помогла, во-первых, конкретному герою своих публикаций. Во-вторых, межэтническим отношениям как таковым: в масштабе гораздо более широком, чем количество читателей одной газеты, достаточно качественной, или количество посетителей её сайта, также достаточно качественного. В-третьих, взаимоотношениям, как минимум, с теми из своих читателей, которые привыкли доверять информации и оценкам «своего» издания «на автомате», пользуясь определением главного редактора СМИ.
11. Коллегия находит не мотивированным такой упрёк к автору текстов, как настроенность на скандал: ни в одной из публикаций не находя его признаков.
12. Коллегия находит недостаточно обоснованным утверждение о том, что автор допустила «нелестные, почти оскорбительные оценки героем» пострадавшей и её мужа. (В публикации дословно и безоценочно: «А семья спасенной на связь так и не вышла. Собир не то чтобы расстроился, но сильно удивился. «Мне потом звонил кто-то из журналистов, говорили, что общались с ней, предлагали организовать нам встречу, но она отказалась, — рассказывает молодой человек. — Я понимаю: я мужчина, она женщина — может, неудобно ей. Но на месте мужа, вот если бы кто так мою жену спас, я бы этого человека из-под земли нашел, чтобы сказать «Спасибо, брат».) Коллегия расценивает сказанное героем публикации с чужих слов эмоционально задевающим, возможно, способным вызвать досаду или раздражение, но не находит в этой реакции намёка на оскорбление членов конкретной семьи.
13. Коллегия, как правило, избегая обращения к Закону РФ «О СМИ» (с выраженным профессионально-этическим компонентом ряда его позиций), полагает возможным рассмотреть в качестве отдельной позиции настоящего решения требование Анастасии Поляковой к редакции об опубликовании опровержения, воспроизведённое заявителем.
Поскольку и в обращении заявителя в Коллегию, и при обсуждении жалобы на её заседании требование об опубликовании опровержения неизменно обозначалось как требование к журналисту Александре Маянцевой («С момента появления статьи появилось множество других публикаций на эту тему, опровергающих материал Маянцевой, однако с того момента она не только не опубликовала опровержения, но и не написала уточняющего материала…»), Коллегия уточняет следующие обстоятельства:
Первое. Опровержение, предусмотренное ст.ст. 43-45 Закона РФ «О средствах массовой информации», является формой правовой, а не профессионально-этической реакции на допущенную редакцией ошибку, т.е. относится к праву средств массовой информации (медиаправу), а не к журналистской этике и не к медиаэтике.
Второе. Решение о подготовке и публикации (или не подготовке и не публикации) опровержения принимает не журналист, а редактор (главный редактор) конкретного СМИ.
Третье. Коллегия находит нормальной, профессионально оправданной реакцию, при которой на требование опровержения, адресованное ей, редакция СМИ отвечает, в том числе, просьбой или требованием об установлении личности предъявившего такое требование и просьбой или требованием о предоставлении ей достаточно надёжных доказательств правомерности требования о публикации опровержения.
Четвёртое. Признавая правомерность требований-уточнений, предъявленных редакцией в ответ на требование о публикации опровержения, полностью разрушающего рассказанную ею историю (Коллегия говорит о смысле предъявленного к редакции требования, исходя из услышанного от сторон во время заседания), Коллегия находит не промахом, а досадной профессиональной ошибкой редакции отсутствие даже и попытки перевести требование о публикации опровержения в инициированное самой редакцией предоставление заявителю права голоса, право на публичное изложение своей позиции в той или иной форме.
Своевременное предоставление заявителю и его стороне права и возможности высказаться на странице и на сайте издания, как представляется Коллегии, разрешило бы информационный спор самым простым, эффективным и именно профессиональным образом.
При этом читатели газеты и посетители её сайта получили бы оригинальную, не отредактированную информацию о позиции другой стороны, другая сторона – затребованную ею сатисфакцию, а редакция – не только возможность избежать упрёков в нарушении профессионально-этических норм, реальных и мнимых, но и важный опыт самоопределения своих читателей.
14. Коллегия отмечает, что в процессе обсуждения информационного спора обе стороны проявили стремление к диалогу и нараставшую по ходу обсуждения конкретных вопросов готовность к взаимодействию после заседания, к основательному урегулированию информационного спора.
15. Выражая надежду на то, что стороны найдут взаимоприемлемое решение, по факту исчерпывающее информационный спор, Коллегия настоятельно рекомендует обеим сторонам сделать всё возможное, чтобы в максимальной степени защитить (независимо от правоты или неправоты его позиции) героя публикаций газеты «Мой район» и его семью.
Не обсуждая темы его вклада в создавшуюся ситуацию, но оглядываясь на известное положение Декларации о принципах честной работы в жанрах судебного очерка и репортажа, а также журналистского расследования Гильдии судебных репортёров: «Приговоры о виновности либо невиновности или решения в пользу тех или иных конкретных лиц выносит только суд», Коллегия предостерегает от недооценки угрозы преследования конкретных людей как возможного результата попытки «установить истину»: исходя из благих целей, но при использовании средств ненадлежащих, либо не до конца продуманных по последствиям применения.
Коллегия ожидает от обеих сторон, стремящихся к достойному завершению информационного спора, проявления максимально ответственного подхода к задаче не нанесения вреда, в том числе, по неосторожности, такой деликатной, уязвимой социальной реальности, как межнациональные отношения в мегаполисе.
16. Общественная коллегия просит:
- редакции журналов «Журналист» и «Информационное право» - опубликовать состоявшееся решение Общественной коллегии;
- факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова, а также факультеты журналистики других вузов – обсудить состоявшееся решение Общественной коллегии со студентами, изучающими профессиональную этику;
- Комиссию Общественной палаты Российской Федерации по развитию информационного сообщества, СМИ и массовых коммуникаций –
принять к сведению состоявшееся решение Общественной коллегии.
Настоящее решение принято консенсусом
Председательствующий,
Ю.В. Казаков
