РЕШЕНИЕ
«О жалобе В.В. Балдицына на публикацию Е.Г Саркисовой
«Обирать сирот - низость» в газете «Открытая. Для всех и каждого»
Москва, 30 августа 2011 г. № 71
На 67-м заседании Общественной коллегии по жалобам на прессу ad hoc коллегия в составе Юрия Казакова (председательствующий, председатель Палаты медиа-аудитории), членов Палаты медиа-сообщества Владимира Евстафьева, Бориса Резника, членов Палаты медиа-сообщества Сергея Есина, Алексея Кара-Мурзы, Георгия Сатарова, Григория Томчина, Александра Шершукова рассмотрела жалобу В.В. Балдицына, «члена СЖ РФ (СССР) с 1985 г.», на публикацию Елены Саркисовой «Обирать сирот - низость!» (газета «Открытая. Для всех и каждого», № 15, 2011 г.)
Вопросы процедуры.
Заявитель В.В. Балдицын подписал Соглашение о признании профессионально-этической юрисдикции Общественной коллегии.
Редакция газеты «Открытая. Для всех и каждого» ответила на обращение к ней Коллегии письмом главного редактора Л.И. Леонтьевой, разъясняющим позицию издания в конфликте, вокруг и по поводу которого образовался информационный спор, - и предоставлением Коллегии большого числа документов и материалов, позволяющих судить о характере и содержании конфликта.
Проявив тем самым готовность к сотрудничеству с Коллегией, редакция СМИ, однако, воздержалась от подписания Соглашения о признании профессионально-этической юрисдикции Коллегии.
Отказ от подписания редакцией Соглашения с Коллегией, согласно п. 6.6 Устава Коллегии, не препятствует рассмотрению дела по существу.
Позиция заявителя. Как следует из текста жалобы В.В. Балдицына, в № 15 (456) газеты «Открытая. Для всех и каждого» был опубликован материал Елены Саркисовой «Обирать сирот - низость!»: содержащий, по утверждению заявителя, «не соответствующие действительности сведения, ущемляющие честь, достоинство, деловую репутацию», а также содержащий «признаки злоупотребления правами журналиста и неисполнения им своих обязанностей».
По мнению заявителя, «недостоверными» и «порочащими» его доброе имя являются следующие высказывания автора:
«Ликвидировав из «экономии» детский дом в Курском районе, состоятельные господа из краевого правительства - вице-губернатор Василий Балдицын и министр образо¬вания Алла Золотухина - сиротами больше не интересуются»;
«Мария (героиня публикации М.Е.Юрьева, - В.Б.) сегодня выполняет функцию государства, ничего не получая от него на содержание сирот. Таково следствие дремучей некомпетентности и бездушия состоятельных господ из краевого правительства - Василия Балдицына и Аллы Золотухиной, изображавших небывалую заботу о государственных интересах».
По утверждению заявителя, "эмоциональный окрас" данных высказываний подкрепляется выражением "состоятельные господа", «что в контексте статьи выглядит как попытка разжечь социальную рознь».
Отвечая «по существу» на обвинения газеты в свой адрес, заявитель приводит следующие аргументы в подкрепление жалобы:«Во-первых, принятие решения о ликвидации учреждений не входит в сферу моей компетенции. Я в числе прочих курирую в крае отрасль образования, формирую её общую политику, но не более.
Во-вторых, получив информацию о болезненной реакции персонала упраздненного детского дома на сокращение, мною были рассмотрены все возможности трудоустройства и сделаны соответствующие предложения, конечно, в рамках сельских реалий, в том числе, и через создание приемных семей. А уж судьбы воспитанников и сейчас под постоян¬ным контролем моим и министра.
В-третьих, ликвидация данного детского дома произошла в связи с очень отрадной тенденцией - существенным сокращением в крае детей, оставшихся без попечения родителей (за год на 1,5 тыс. чел.) и соответственно - воспитанников детских домов (за год на 257 чел.). Причем, помещения бывшего детского дома передаются находящемуся в том же здании детскому саду, что позволит уменьшить очередь из молодых мам. Процедура оформления имущества и его передачи в соответствии с законодательством требует вре¬менных затрат, но уже близка к завершению.
И, в-четвертых, нынешняя глава приемной семьи Мария Николаевна Юрьева с са¬мого момента оформления опеки, а впоследствии - материнства, без задержки получала все причитающиеся ей выплаты, размер которых был ей известен еще в процессе подго¬товки документов. На сайте краевого министерства образования, кстати, тема опеки и усыновления отражена наглядно и полно, в чем может убедиться каждый пользователь, если не будет пробираться окольными путями через не предназначенные для того ресурсы».
По утверждению заявителя, «ни в чем этом Е.Г. Саркисова не пожелала разобраться, т.к. все её многострочное "исследование" основано исключительно на рассказах некоторых бывших сотрудников детского дома, которые, собственно, инициировали конфликт, и некоторых детей, действительно нелегко переживших перемену мест». «Ни с кем из представителей органов управления образованием, как на месте, так и в Ставрополе, педагогов и родителей из Ессентуков, также обвиненных во всех тяжких грехах, Е.Г. Саркисова не встречалась, информацию не запрашивала и вообще никаких действий для проверки эмоциональных детских фантазий не предпринимала».
С отсылкой к норме закона («согласно ст.49 Закона РФ [...] "О средствах массовой информации" журналист обязан обеспечить достоверность сообщаемой им информации»), заявитель делает следующий вывод: «Невыполнение Е.Г. Саркисовой обязанностей журналиста привело к тому, что свет увидела публикация неправдивая, тенденциозная, необоснованно порождающая негативное отношение читателей к работе органов образования и опеки».
Обращаясь к теме «признаков злоупотребления», заявитель уточняет: «Полагаю (...), что Е.Г.Саркисова злоупотребила правами журналиста с целью опорочить мое доброе имя, что связываю с тем фактом, что в 2002 году она была уволена мною, тогда главным редактором газеты "Ставропольская правда", с должности собственного корреспондента газеты по ст.81 п.5 ТК РФ, причем предшествующее увольнению взыскание было вынесено именно за неприятие мер по проверке сообщаемой информации. Законность взыскания и увольнения подтверждена вступившим в силу решением суда».
Предмет и цели своего обращения в Коллегию В.В. Балдицын формулирует следующим образом: «Понимая и принимая то обстоятельство, что лицо, замещающее государствен¬ную должность, должно терпимо относиться к общественной критике, даже если она осуществляется с некоторыми передержками, (...) считаю, что публикации, на которые приносится данная жалоба, наносят вред экологии информационного пространства, разжигают социальную рознь, умаляют репутацию журналистской профессии, и в связи с этим прошу:
- Признать, что публикация Е.Г. Саркисовой в газете "Открытая для всех и каждого" "Обирать сирот - низость!" содержит сведения, не соответствующие действительности и порочащие мое доброе имя.
- Признать, что Е.Г. Саркисова не выполнила обязанность журналиста проверять достоверность сообщаемой информации, а в целом в ее действиях усматриваются признаки злоупотребления правами журналиста. (...)»
В поддержку своей позиции заявитель предоставил Коллегии служебную записку на свое имя тогдашнего министра образования края А.Ф. Золотухиной. Записка, «информирующая» Заместителя председателя Правительства Ставропольского края В.В. Балдицына «о публикации материала» «Обирать сирот - низость!», содержит картину, заметно отличающуюся от той, которая обнаруживалась в самой публикации. Согласно данным министра, психологическое обследование детей из Полтавки, встреченных в Ессентуках самым достойным образом, выявило «низкий уровень подготовки детей дошкольного возраста к школе и низкий уровень сформированной учебной мотивации у воспитанников школьного возраста. Были выявлены проблемы в поведении детей: нежелание учиться, посещать школу, выполнять режимные моменты».
В служебной записке (на бланке, но без номера и даты), содержался вывод о том, что «дети адаптировались в Ессентукском детском доме, считают его своим домом, стали дружной семьей». И приводилась позиция коллектива Ессентукского детского дома, выразившего несогласие «с непроверенными и искаженными фактами» статьи корреспондента Саркисовой «в отношении равнодушия коллектива к воспитанникам детского дома» и уверенность в том, что журналисту «пора "остановиться" и дать спокойно жить детям в новом доме».
Согласно записке, никаких проблем не имелось и у М.Н. Юрьевой: как с созданием опекунской семьи, а затем ее переводом в приемную, так и со своевременным получением средств на содержание детей и обеспечение их продуктами питания.
Позиция редакции газеты «Открытая. Для всех и каждого». Главный редактор газеты Л.И. Леонтьева в письме на адрес Коллегии выразила удивление «неадекватной реакцией на газетную критику со стороны чиновников, которые должны бы научиться признавать собственные проколы в работе и стараться устранить допущенные нарушения, а не выяснять отношения с журналистами, переводя серьезнейшие социальные проблемы в плоскость личных взаимоотношений». Г-жа Леонтьева уточнила: событиям, связанным с расформированием детского дома в с. Полтавка, газета только в 2011 году посвятила шесть публикаций - «с подробным анализом фактов, цитированием документов, фрагментами признаний участников событий, фотосвидетельствами» и т.д.
Уточнив, что «большой чиновник и одновременно главный в крае журналист... ни разу не обратился в газету по спорным моментам, не пытался встретиться с редакцией», суть подхода своей газеты к закрытию детского дома в Полтавке главный редактор выразила следующим образом: «Власть не имела права крушить судьбы. Она могла бы закрывать детдом поэтапно, выпуская ребят по достижении ими совершеннолетия, и больше не принимать новых. Тогда к моменту закрытия стало бы ясно, кто займет здание детдома, которое на самом деле оказалось никому не нужным (...)».
Отклонив обвинения в попытке сведения через газету личных счетов, Л.И. Леонтьева проинформировала Коллегию о том, что точка в вопросе о правомерности увольнения В.В. Балдицыным (на тот момент - главным редактором газеты «Ставропольская правда») Е.Г. Саркисовой (в то время - собственным корреспондентом газеты) не поставлена: «жалоба Елены Саркисовой (...) находится на рассмотрении в Европейском суде по правам человека в Страсбурге».
В текст редакционного ответа на обращение Коллегии Л.И. Леонтьева включила «Письмо приемной матери девятерых детей Марии Николаевны Юрьевой» на имя Заместителя председателя правительства Ставропольского края В.В. Балдицына. Автор письма, очевидно не согласующегося ни по содержанию, ни характеру со справкой за подписью А.Ф. Золотухиной, помимо всего прочего выражала благодарность газете и Е.Г. Саркисовой за то, что, благодаря их позиции, «была услышана "наверху"».
Позиция экспертов. Учитывая выраженный общественный интерес, обнаруживаемый за данным информационным спором, и руководствуясь правом Коллегии привлекать экспертное сообщество к подготовке заключений по рассматриваемым спорам, документы и материалы, представленные сторонами (общим числом в 17 единиц), были преданы для изучения известным специалистам в области профессиональной этики журналиста и медиаэтики Г.В. Лазутиной, доценту факультета журналистики Московского Государственного университета, и С.К. Шайхитдиновой, профессору и зав. кафедрой журналистики Казанского (Приволжского) федерального университета.
В экспертном мнении к. фил. н. Г.В. Лазутиной конфликт, возникший между заместителем председателя правительства Ставропольского края и руководителем краевого Союза журналистов В.В. Балдицыным, с одной стороны, и редакцией газеты «Открытая. Для всех и каждого», с другой, признается свидетельством существования острой проблемы в отношениях властных структур и СМИ, связанной с уровнем профессиональной и гражданской культуры представителей того и другого сообщества.
По мнению эксперта, как критическим суждениям автора статьи, так и аргументам опровержения не хватает убедительности. Тем более очевидным это становится при специальном анализе смысловой структуры текстов.
Не исключая воздействия на взаимоотношения чиновника и журналиста давнего «личного конфликта», эксперт уточняет: «думается, что корни сложившейся ситуации не в этом. Она вырастает из проблемы, характеризующей в целом взаимоотношения власти и СМИ в нашей стране на современном этапе ее развития.
Взаимодействие власти и журналистики - очень ответственный сегмент общественных отношений. Оно должно основываться на взаимном уважении, на обоюдном понимании роли того и другого социального института, на умении грамотно разрешать возникающие противоречия, опираясь на профессиональные стандарты. Подчеркнем специально: речь не о подчинении прессы властным структурам, не о ликвидации независимости прессы от власти, а о необходимости обеспечить оптимальную работу той и другой в интересах всего общества. Между тем и со стороны власти, и со стороны прессы то и дело проявляется пренебрежение этим важным условием общественного благополучия. Отсюда устойчивое стремление власти «построить» журналистов, ограничить их свободу, отмахнуться от их критических выступлений. Отсюда не менее устойчивое стремление журналистов «расправиться с чиновниками», агрессивность и поверхностность критики, ее разухабистый тон».
Профессор С.К. Шайхитдинова, к.фил. н. и д.филос.н., экспертное мнение которой опиралось на специально проведенное исследование, в методологию которого был заложен междисциплинарный подход, пришла к следующим выводам (в экспертном документе каждый из выводов сопровождается специальным разделом «пояснения»):
«1). Стороны конфликта выстраивают свои утверждения, исходя из принципиально различного понимания доминирующих событий и отражающих их сведений. Преимуществом должны пользоваться факты, которыми оперирует газета, поскольку они являются фрагментом повседневной жизни людей. Тогда как факты, которыми оперируют представители органов власти, включая заявителя, являются фрагментом управленческой деятельности».
«2) Переживания детей, став фактом журналистского осмысления, требуют иной проверки на объективность и достоверность, нежели факты, связанные с профессиональной деятельностью. Процедура сбора информации и ее обработки журналистом Еленой Саркисовой убеждает в объективности и достоверности фактуальных сведений, которые легли в основу написанных ею материалов».
«3) Поддерживая право детей на переживание, газета «Открытая» реализует ценностно-регулирующую функцию СМИ. Описывая опыт общения педагогов полтавского детского дома с детьми, выступая таким образом посредником между специалистами (в сфере воспитания детей) и общественностью, между специалистами и властью, газета реализует коммуникативную функцию. Пропагандируя опыт создания «семейного детского дома», газета реализует организационную функцию.
Уклонение властных органов от публичного диалога в реализации обозначенных функций прессы может быть расценено как утверждение авторитарно-бюрократического стиля управления».
«4) Сведения, ставшие предметом жалобы В.В. Балдицына, носят характер оценочных суждений, которые не могут быть проверены на соответствие действительности. Их смысл и смысл отдельных речевых приемов определяется общим контекстом публикаций, в которых власть критикуется за неадекватность действий по отношению к детям из детского дома».
«5) Честь, достоинство, доброе имя г-на Балдицына В.В. не умаляются публикациями в газете «Открытая», поскольку он критикуется не как личность, как частное лицо, а как управленец, курирующий социальную сферу. Вред деловой репутации заявителя должен быть аргументирован указанием на величину материального ущерба в предпринимательской деятельности».
С учетом того, что полный текст экспертного мнения С.К. Шайхитдиновой (как и полный текст экспертного мнения Г.В. Лазутиной) размещен на сайте Коллегии, в тексте настоящего Решения ad hoc коллегия считает возможным привести только фрагменты «пояснения» эксперта к последнему, пятому выводу, а также фрагменты «Резюме», содержащие прямые ответы на вопросы, поставленные перед Коллегией автором жалобы.
«Обращение В.В. Балдицына в Общественную коллегию по жалобам на прессу осуществлено от имени члена Союза журналистов с 1985 года, однако в самом тексте документа заявитель позиционирует себя как лицо, занимающее государствен¬ную должность, которое "должно терпимо относиться к общественной критике". Выдвинутые им аргументы "по существу" базируются на его служебных обязанностях. (...)
Между тем, предмет жалобы требует четкой статусной определенности заявителя: либо он предстает как руководящий работник, либо - как частное лицо, личность. Это обусловлено тем, что, честь и достоинство рассматриваются в юридической литературе как неотъемлемые права личности, как ее нематериальные блага (...). То же относится и к доброму имени. Отсюда вытекает, что их дискредитация в общественном мнении может произойти только в оценках личностных качеств и поступков человека. Тогда как публичная критика профессиональных качеств и поступков руководящего лица в контексте общественно значимой темы диффамацией не является и оправдана функциональными обязанностями прессы. (Их поощрение обеспечивается в некоторых государствах, в частности, в США, правоприменительной практикой: иски, предметом которых становится несогласие с мнениями относительно работы государственных лиц, судами не принимаются к рассмотрению)».
«Использование применительно к властным персонам определения "состоятельные господ" не может рассматриваться как попытка к "разжиганию социальной розни" (...) в той же мере, как и сведения о величине и источниках доходов государственных лиц, которые вправе публиковать пресса.
Репутационные риски для руководящих работников в связи с критическими выступлениями могут быть обусловлены прежде всего ролью прессы как "общественного контролера". Нами не приветствуется наметившаяся в российской практике тенденция связывать репутацию должностного лица или организации с их имиджем. Репутация во многом определяется оценкой общественным мнением реального отношения субъекта к своим обязанностям. "Репутация журналисткой профессии" (вопрос о ней поднят заявителем) в глазах общественного мнения - это прежде всего независимость журналиста, его последовательность в отстаивании прав т.н. "простых людей". "Деловая репутация" (вопрос о ней поднят заявителем) - это репутация субъектов предпринимательской деятельности. Несмотря на то, что Верховный суд РФ и вслед за ним суды общей юрисдикции, склонны отождествлять деловую репутацию с профессиональной и служебной репутацией, нами поддерживается позиция Высшего арбитражного суда России, подчеркивающего в своих постановлениях, что понятие деловой репутации в гажданско-правовом смысле применимо к лицам, участвующим в деловом обороте. (...)
В соответствии с задачами и с учетом выводов исследования нами утверждается, что опубликованные в газете "Открытая. Для всех и каждого" материалы "Расчетливая черствость" (20-27.10.2010), "Обирать сирот - низость!" (20-27.04. 2011), "Дети в слезах. Чиновник в обиде" (22-29. 06. 2011), не содержат сведений, не соответствующих действительности, ущемляющих честь, достоинство, деловую репутацию и порочащих доброе имя вице-губернатора Ставропольского края В.В. Балдицына. Конкретные высказывания с использованием оценочных суждений о деятельности и служебных характеристиках вице-губернатора В.В. Балдицына не могут рассматриваться как недостоверные сведения, порочащие его доброе имя и разжигающие социальную рознь.
На основании изучения цикла статей "Дети рыдали весь месяц", "Беглянки из Полтавки", "Расчетливая черствость" ("Открытая", №№ 35, 38 и 41 за 2010 год), "Обирать сирот - низость!", "Зачем вам моя фамилия? Я столько нагрешил...", "Позорище российского масштаба" (№№15 и 17 за 2011 г.) и др. публикаций, связанных с конфликтом, а также на основании изучения сопроводительного материала (письма, аудиозаписи, фотографии) нами утверждается, что автором Е.Г. Саркисовой проверена достоверность сообщаемой информации, в ее действиях не усматриваются признаки злоупотребления правами журналиста и неисполнения им своих профессиональных обязанностей».
Факты установленные в процессе рассмотрении жалобы.
Заседание ad hoc коллегии, рассмотревшей жалобу В.В. Балдицына, проводилось в режиме дистанционного доступа (связь по скайпу).
Последнее обстоятельство позволило Коллегии задать вопросы самому В.В. Балдицыну, приглашенному им Уполномоченному по правам ребенка в Ставропольском крае С.В. Адаменко, автору статей С.Г. Саркисовой (все - г. Ставрополь), а также эксперту С.К. Шайхитдиновой (г. Казань).
В.В. Балдицын уточнил, что «не оспаривал возможность журналиста или СМИ приводить любые мнения, в том числе, и мнения детей». Он «утверждал только, что не имел отношения к реорганизации детского дома, подключившись к ситуации много позже». Заявитель уточнил, что решение о ликвидации детского дома в с. Полтавка принимала Коллегия Министерства образования края, к которой он «не имел ни малейшего отношения», и что он «был не в курсе этой реорганизации». При этом заявитель подтвердил, что курирует в крае сферу образования - «наряду с пятью другими отраслями».
Выражая несогласие с одной из позиций «мнения эксперта» С.К. Шайхитдиновой (с текстами «мнений» заявитель был ознакомлен до заседания), В.В. Балдицын уточнил: «Неверны утверждения о том, что власть у нас не идет на диалог с прессой. Диалог власти с прессой у нас налажен достаточно хорошо, кроме (именно) «Открытой» газеты. Неоднократно проверено, что попытки аргументировано ответить на публикацию либо пропадают, либо материал режется по инициативе редактора (вполне тенденциозно) - и к нему добавляется вполне злой и субъективный комментарий».
Признав, что само обращение газеты к теме т.н. оптимизации учреждений, в том числе, и учебных, социально значимо, что социально значима также и тема «детской психики и воздействия на нее всякого рода организационных пертурбаций», заявитель уточнил, что для него важен в данном случае подход газеты к изложению этой темы: «с передергиванием фактов, с оценками и выводами», которые «не полезны для общего дела». По уточнению заявителя, «публикации такие в силу своего характера приводят к обратному эффекту», «они в целом - вредны».
Отвечая на предложение прояснить правовые основания употребления в жалобе конструкции «разжигание социальной розни», заявитель ответил, что его слова: «выражение "состоятельные господа" в контексте статьи выглядит как попытка разжечь социальную рознь», не предполагают оглядки на конкретный закон (притом, что «была такая формулировка в ст. 4 Закона РФ "О СМИ" - "разжигание социальной розни"»). И что, тем более, у него «не было и не могло быть» даже и мысли связывать это выражение с законом «О противодействии экстремистской деятельности». «Употребляя термин "социальная рознь" (...) я смотрел на саму публикацию. Я никогда в жизни не был "состоятельным господином": (...) т.е. никогда не был богатым человеком - или человеком, который пользовался "левыми" доходами. И когда в контексте материала обнаруживается противостояние бедности, которая, вроде бы, существует в Полтавке, (...) состоятельности неких господ... Это я и счел признаком разжигания некой социальной розни».
Что касается очевидно произвольного толкования им нормы ст. 49 Закона РФ «О средствах массовой информации» (в тексте жалобы: «Нужно ли напоминать, что, согласно ст. 49 Закона РФ от 27.12.1991 г. № 2124-1 "О средствах массовой информации" журналист обязан обеспечить достоверность сообщаемой им информации»), заявитель уточнил, что имел в виду именно и только то, что «журналист обязан проверять достоверность информации», - как того требует норма закона. Заявитель пояснил также, что «неисполнение обязанностей журналиста» в статье Е.Г Саркисовой он увидел именно в том, что «журналистом не были предприняты шаги по проверке (именно по проверке) информации».
Отвечая на вопрос об обоснованности обвинения им автора публикаций в «злоупотреблении правами журналиста» (текст жалобы: «Полагаю также, что Е.Г. Саркисова злоупотребила правами журналиста с целью опорочить мое доброе имя»), заявитель уточнил, что говорил не о «злоупотреблении правами журналиста» но только об имеющихся "признаках злоупотреблений". «Потому, что есть мотивы, - личные, - которые реализуются без достаточных к тому оснований. С использованием, замечу, средств массовой информации».
Итоговой версией прочтения предполагаемого «злоупотребления», предложенной заявителем Коллегии, оказалась «новелла» «злоупотребление правами журналиста: в личных целях»: очевидно не корреспондирующаяся с конкретной нормой Закона РФ «О СМИ» - и не имеющая выхода в сферу профессиональной этики журналиста.
Давая пояснение по теме «личных мотивов», заявитель уточнил: у него создалось впечатление, что его фамилия «притягивается по каким-то ситуациям "за уши"», - не потому, что он действительно виновен, «но просто потому, что на базе как бы причастности хочется пройтись» по его личности.
На вопрос: в самом ли деле заместитель председателя краевого правительства занимает должность шеф-редактора газеты «Ставропольская правда», был дан ответ: «Есть такая должность, которая не предполагает исполнения административных функций». (Уточнения заявителя: «Зарплаты не получаю. И материалы журналистов не редактирую».)
С.В. Адаменко, уполномоченный по правам ребенка в Ставропольском крае, сообщила Коллегии, что к ней обратились педагоги, преподаватели полтавского детдома «в интересах и в защиту детей. Было заявлено, что при реорганизации детского дома были нарушены права детей на образование, воспитание и развитие».
«Мною была произведена проверка фактов с выездом на место. Велась работа и с подведомственным учреждением, с органом исполнительной власти, которому было поручено провести реорганизацию детдома - с Министерством образования Ставропольского края. Изучение документов процессуального характера, всех заключений комиссий, которые были в наличии (в Министерстве образования, в администрации муниципального Курского района, у администрации детского дома), показало: нарушений при реорганизации выявлено не было; дети были своевременно определены в образовательные учреждения».
Оценка Уполномоченным ситуации по недавнему посещению Ессентукского детдома: «У детей все идет нормально, они привыкают, психологическая работа дала свои результаты. Я думаю, что у наших детей идет нормальный процесс, которому не надо мешать, - тогда у них все будет хорошо».
Отвечая на вопрос о жалобах детей и преподавателей, которые возникают - как следствие - по результатам некоего властного решения, вызываются такого рода решениями, - С.В. Адаменко ответила, что обсуждаемый случай - «единственный подобного рода» в ее практике Уполномоченного.
С.К. Шайхитдинова, дополняя сказанное в тексте экспертного «мнения», отметила: конфликт между властью и общественностью, определяющий смысл и характер рассматриваемой ситуации, неразрешим в отсутствии диалога. Диалог же возможен только в том случае, когда к нему стремится власть. Когда власть понимает, что у газеты есть определенная сфера компетентности, неподвластная властному органу; в данном случае это - переживания: людей, детей. Когда власть, наконец, откликается на критику. В данном случае все эти позиции со стороны органов власти не проявлены. Главное, чего не сделал заявитель (как представитель власти): он не вышел на открытый диалог с газетой, без которого компетенции власти и прессы оказываются по факту трудно разделяемыми.
Отвечая на упрек в том, что, оценивая журналистские тексты, эксперт обошла стороной «суть дела», не отнеслась к реорганизации детского дома как к факту государственной политики (реплика упрекавшего: «Что такое 40 педагогов и 33 ребенка? Или мы даем в этот сельский детдом, как в прорву, или мы улучшаем условия в хороших детских домах»), С.К. Шайхитдинова признала серьезность и сложность самой проблемы, вокруг которой возник информационный спор. Но при этом подтвердила принципиальность занимаемой ею «припрофессиональной» позиции: проблемная ситуация оказалась бы иной, чем обнаружилась, когда бы управленцы вступили в открытый диалог с прессой, - приглашая журналистов осветить, в том числе, экономическую сторону вопроса. «Журналист в данном конфликте сосредоточилась на той стороне проблемы, которую с экономической все же не стоит смешивать. Речь идет о ситуации, связанной с переживаниями детей. Т.е. с психологической и педагогической стороной вопроса о ликвидации детдома. Именно эта сторона была некорректно разрешена властью. Что касается конкретного журналиста, то она ни своими правами, ни своими обязанностями не злоупотребила» Е.Г. Саркисова, которой также была предоставлена возможность высказать позицию и ответить на вопросы членов Коллегии, начала с уточнения: со времени появления публикации «Обирать сирот - низость!» в ситуации, о которой она писала, произошли определенные подвижки. «Г-н Балдицын посетил, наконец, Полтавку и пообщался с Марией Юрьевой. [...] «На встрече с М. Юрьевой, на которой присутствовал ряд воспитателей, г-н Балдицын признал, что его косвенная вина в том, что ликвидировали детский дом, имеется. Да, он не ставил своей подписи под документами. Но как куратор, как вице-губернатор он согласился с решением, принятым Министерством образования».
На вопрос: не стоит ли предположить, что часть бывших сотрудников детского дома перейдет на работу в расширяющийся детский сад? - прозвучал ответ: вопрос трудоустройства не решен - и не решаем за счет детского сада. Если в детсад и пригласят работать одного-двух бывших сотрудников детского дома (хотя и этого никто пока не предлагал), проблемы занятости уволенных это не решит. «Сотрудникам детского дома стали поступать приглашения, связанные с детским домом в соседнем районе. Но туда нужно ездить. А это километраж, плохие дороги, отсутствие транспорта. И люди стали отказываться: хотя к детям прикипели душой и готовы были продолжать работу».
Отклоняя тему обиды, нанесенной ее публикацией сотрудникам детского дома в Ессентуках, преподавателям школ, в которых начали учиться дети и т.д., журналист сформулировала контрвопрос, обращенный, очевидно, не столько к Коллегии, сколько к тем, с кем она продолжает полемизировать: «Какие вообще могут быть обиды на журналиста, если ликвидировали детдом, в котором у детей были лучшие условия проживания? Ликвидировали - наступив на детей: просто потому, что у руководства Ессентукского детдома были хорошие отношения конкретно с министром образования; т.е. в дело вступали факторы субъективные».
Отвергая обвинения в том, что ее информация недостаточно проверена, Е.Г. Саркисова пояснила: «Я разговаривала с руководством отдела образования Курского района, со Згонниковой Татьяной Ивановной. Больше, чем она, сказать мне ничего и никто не может. Что касается органов опеки Курского района: мы их поблагодарили, когда они отреагировали на одну из наших публикаций и позволили Марии оформить опекунство и привезти детей из Ессентукского детдома. Если бы что-то было не так, у органов опеки были бы к нам претензии, а пока, кроме благодарности, я ничего не слышала». Е.Г. Саркисова уточнила также, что и о жизни детей в Ессентукском детдоме она написала после разговора с его руководителем.
Отказываясь рассматривать свои взаимоотношения с заявителем как «личные», автор публикаций заявила Коллегии: «Взаимоотношения чиновника и журналиста - значимая проблема. Журналист, который стал чиновником, попал в исполнительную власть, перестает быть журналистом. Но стремление все держать под контролем присуще г-ну Балдицыну. Не будет преувеличением сказать, что он подмял под себя всю прессу в Ставропольском крае. «Открытая» - единственная газета, на которую ему не удаётся наложить лапу. В профессиональном плане он бессилен, потому как все публикации мы строим на основе фактов, документов, четких логических выводов и построений».
Как минимум, внимания заслуживает и еще одна позиция, обозначенная журналистом в ответе на вопрос члена Коллегии (в прошлом также журналиста), который начинался так: «Отчего бы Вам не помочь семье Марии Юрьевой, не пойти вместе с ней в органы опеки, например?».
«Насчет фактора личного присутствия: вы вообще представляете себе - расстояние в Ставропольском крае, дороги, условия, в которых работают журналисты? Если каждый журналист будет ездить встречаться лично за 300 км с чиновником отдела опеки, - это как-то несерьезно при нынешних способах и уровнях связи. К нашему печатному слову в крае относятся очень серьезно. Если мы выходим со статьей, телодвижения начинаются буквально на следующий день. Как пример: стоило нам сказать, что Мария не получает пособий, что она сидит без денег, что детям нечего есть, как уже на следующий день приехали люди из администрации Курского района, привезли ей от предпринимателей гуманитарную помощь. Мы работаем словом, а не ногами. Но для того, чтобы у Марии не было этих проблем, должен работать г-н Балдицын. Это его забота, чтобы чиновники отдела опеки выполняли свои должностные функции».
С учетом всего изложенного выше Общественная коллегия приняла следующее решение.
РЕШЕНИЕ
1. Коллегия выражает недоумение в связи с реакцией (в том числе, публичной) руководства редакции газеты «Открытая. Для всех и каждого» на обращение В.В. Балдицына в Общественную коллегию по жалобам на прессу.
Обращение в Коллегию, рассматриваемое газетой признаком заведомой слабости правовой позиции заявителя («жаловаться в Москву, в Коллегию, вместо того, чтобы - в случае несогласия с изложенными в статье фактами и уверенности в собственной правоте - обращаться с иском в суд»), сама Коллегия находит проявлением принятой (рекомендуемой) в демократическом мире логики и практики обращения в конфликтных ситуаций, связанных с деятельностью журналиста и СМИ, в первую очередь именно к органам медийного саморегулирования. Способным, как принято считать, наиболее точно отделять «профессионально правильное» от «профессионально недопустимого» в журналистской практике, находить корректные решения информационных споров средствами внесудебного урегулирования.
2. Отвечая на вопросы, поставленные заявителем, коллегия пришла к следующим выводам.
2.1. Исследовав - как самостоятельно, так и силами авторитетных экспертов - документы и материалы, предоставленные ей обеими сторонами информационного спора, Коллегия не нашла подтверждения основным обвинениям, выдвинутым заявителем в адрес автора публикации «Обирать сирот - низость!» Е.Г. Саркисовой.
2.2. Безоговорочно не могут быть поддержаны Коллегией - в том числе, как фактически дезавуированные по ходу заседания самим заявителем (при обсуждении обоснованности обращении к ним или при попытке подкрепления их необходимыми аргументами) пункты, касающиеся «злоупотребления правами журналиста» и «попытки разжечь социальную рознь».
2.3. Что касается предполагаемого неисполнения Е.Г. Саркисовой требования ст. 49 Закона РФ «О средствах массовой информации» («Журналист обязан: (...) проверять достоверность сообщаемой им информации»). Не находя и в данном случае оснований поддержать позицию заявителя, Коллегия полагает полезным остановиться на этом пункте подробно, - в том числе, и в силу прямого корреспондирования нормы базового медийного закона с одной из основных норм профессиональной этики журналиста.
Коллегия уточняет, что по ходу заседания заявитель согласился с тем, что, давая ссылку на конкретный закон, приводить следовало собственно правовую норму (букву закона), а не ее достаточно вольный «образ». (Нормативная обязанность проверять достоверность сообщаемой информации была заменена заявителем в жалобе - с прямой отсылкой к статье закона, к сожалению, - на очевидно сверхнормативную, безосновательно вменяемую журналисту обязанность обеспечить достоверность информации.)
Заявитель также не высказал возражений против сказанного Коллегией о том, что норма закона в данном случае никоим образом не претендует на установление определенного предела необходимой или приемлемой глубины проверки журналистом информации.
Дополняя сказанное на заседании: Коллегия отмечает, что закон - по понятным причинам - не содержит отсылок и к конкретным методам и способам проверки журналистом информации на достоверность. Обязывая журналиста предпринять необходимые (возможные) усилия, он не предлагает определенного алгоритма действий (это не дело закона). А равно и не предвосхищает затруднений (а порой и ловушек) профессионально-морального, по преимуществу, выбора, с которыми повседневно встречаются, преодолевая неполноту, недостоверность, неточность информации, журналисты-расследователи, например, или журналисты, работающие в сфере криминальной или судебной хроники.
Обращая на это обстоятельство особое внимание (и сразу же уточняя, что основная часть проблем и решений, связанных с проверкой информации на достоверность и точность, относится именно к сфере профессиональной этики журналиста), Коллегия полагает полезным выделить в тексте данного решения несколько системных позиций, существенно важных, в том числе, для разрешения настоящего информационного спора по существу.
2.3.1. Ни буква российского закона «О средствах массовой информации», ни известный Коллегии пакет национальных и международных профессионально-этических документов (кодексов, хартий, деклараций и пр.) не содержит такого критерия «достоверности» информации, как соответствие официальному документу (ресурсу) или позиции официальных, в том числе, государственных институтов. Журналист (в работу которого нормативно заложена, напомним, обязанность быть критичным по отношению к власти как таковой, - Коллегия вернется к этому ниже) волен самостоятельно определять: какими именно источниками информации пользоваться, отдавая им предпочтение перед всеми другими, а каких и по каким причинам избегать.
Принципиально важными при этом являются:
- сама установка журналиста и редакции СМИ на непубликацию непроверенной, неточной, вводящей в заблуждение информации;
- отделение проверенной фактуальной информации от той, которую по тем или иным причинам не удалось проверить на необходимую глубину;
- несмешение новостей со слухами;
- отделение факта от комментария, мнения, суждения и т.д.
Признается профессионально правильным (это позиция относительно «мягкая», оставляющая выбор позиции за журналистом и СМИ) называть везде, где это представляется возможным, источники из или от которых журналист получил информацию. Выполнение этого условия позволяет пользователям информации СМИ самостоятельно делать вывод о ее «достоверности, подтвержденной соответствующими способами проверки» (если использовать формулу одного из современных профессионально-этических документов).
Признается профессионально правильным (и это позиция «жесткая», один из тех камней, на которых стоят и журналистика как современная профессия, и свобода выражения мнений как таковая) не разглашать имя источника информации, предоставившего журналисту информацию на условиях конфиденциальности.
2.3.2. Обращая внимание на словосочетание «эмоциональный окрас», достаточно деликатно употребленное заявителем, коллегия обращает внимание на подход к свободе выражению мнений, зафиксированный Резолюцией 1003 (1993) по профессиональной этике, предложенной Сорок четвертой очередной сессией ПАСЕ. «Хотя мнения неизбежно бывают субъективными и поэтому не могут и не должны проверяться на предмет их достоверности, мы, тем не менее, должны сделать все для того, чтобы они высказывались честно и в соответствующей этической форме» (п.5 указанной Резолюции).
2.3.3. Предлагая к оценке и размышлению профессиональному сообществу открытое словосочетание «соответствующая этическая форма», Коллегия напоминает, что беспристрастность, признаваемая важнейшим признаком профессионализма, прежде всего, в информационном вещании, не может и не должна смешиваться с бесстрастностью. Право журналиста не быть бесстрастным закреплено современным прочтением свободы выражения мнений.
Сказанное означает, что журналист, работающий за пределом относительно узкого собственно информационного сегмента (того же информационного вещания), волен выбирать - при условии, что он действует добросовестно, - форму подачи своих материалов, и в том числе тех, что заведомо не рассчитаны на одобрение подвергающихся публичной критике.
Обращая в этой связи внимание на принципиальный, устойчивый подход к свободе выражения мнений Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), Коллегия считает полезным привести в настоящем Решении выдержки из двух широко известных постановлений ЕСПЧ: по делу «Дичанд и другие против Австрии» (1) и по делу «Бергенс Тиденде и другие против Норвегии» (2).
Цитата (1): «Свобода выражения мнения составляет одну из необходимых основ демократического общества и одно из условий его прогресса и самореализации каждого его члена. Будучи предметом для законных ограничений, установленных в п. 2 ст. 10 (речь идет о ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, более известной как Европейская конвенция прав человека, ЕКПЧ, - ОК), она относится не только к той "информации" или тем "идеям", которые благосклонно принимаются или расцениваются как безобидные или нейтральные, но также и к тем, которые оскорбляют, шокируют или внушают беспокойство. [Право на свободу выражения мнения] защищает не только содержание идей и высказанной информации, но также и форму, в которой они переданы. Эта свобода подчинена исключениям, <...>, которые, однако, должны толковаться узко».
Цитата (2): «Хотя она (пресса, выполняющая в демократическом обществе необходимую функцию, - ОК) и не должна переходить известные границы, в частности, в целях защиты репутации и прав других лиц, на ней, тем не менее, лежит обязанность сообщать - в манере, соответствующей ее обязательствам и ответственности, - информацию и идеи по политическим вопросам, так же, как и по другим вопросам, представляющим общественный интерес.
Свобода журналистов охватывает также право на некоторую долю преувеличения или даже провокации (...)
2.3.4. Признавая недостаточной четкость и определенность содержания таких критериев, как «полнота» и «достоверность» информации, Коллегия, тем не менее, не рекомендует преодолевать затрудненность оперирования ими обращением к такому квазиинтегративному критерию как «объективность» информации, а тем более - «объективность» позиции журналиста или СМИ.
Коллегия рекомендует избегать употребления (в том числе, в качестве критерия оценки материала) определения «объективный», - особенно там и тогда, где и когда речь идет об исполнении прессой функции «сторожа» интересов граждан, защитника «общественного интереса».
Поскольку в журналистике, в силу природы этой профессии, речь может идти разве что о стремлении к «объективизации» позиции журналиста или журналистского текста (в том числе, через выстраивание определенного редакционного подхода, репутационного в основе), Коллегия предлагает использовать в качестве относительно универсального критерия проявления журналистом и средством массовой информации ожидаемой (должной) профессиональной добросовестности, уважения по отношению к пользователю информации формулу (подход) Резолюции 1003 (1993) по профессиональной этике.
В соответствии с этим подходом (согласно этой формуле), гражданин как субъект права на информацию имеет право «требовать, чтобы информация, предоставляемая журналистами, была достоверной в том, что касается новостей, и честной в том, что касается мнений, без постороннего вмешательства со стороны как власти, так и частного сектора».
3. Коллегия констатирует, что настоящий информационный спор выявил существование ряда проблем, выходящих за пределы ее прямой компетенции, но не позволяющих (в силу своего характера и содержания) органу медийного само- и сорегулирования уклониться от выражения по каждой из них собственно институциональной позиции.
3.1. Одной из таких проблем обнаруживается проблема подготовки, принятия и реализации властными органами, в том числе, в регионах, решений, касающихся судеб (или же отражающихся на судьбах) детей вообще и детей-сирот, прежде всего.
Как и эксперты, приглашенные к рассмотрению информационного спора, Коллегия воздерживается от оценки по существу управленческих решений, связанных с реорганизацией детского дома в с. Полтавка, отразившейся на жизни и судьбах его конкретных воспитанников.
Коллегия, однако, убеждена в том, что именно качество этих решений, но в не меньшей степени и способы их подготовки и проведения в жизнь, породили ту человеческую коллизию, которая предопределила появление резко критических публикаций в газете «Открытая. Для всех и каждого».
«Реорганизация» конкретного детского дома, по поводу человеческих издержек которой как раз и сформировался бескомпромиссный конфликт журналиста (редакции газеты) с высокопоставленным представителем краевой исполнительной власти, «лицом, замещающим государственную должность» (этот конфликт сам заявитель перевел в формат информационного спора: обратившись в Коллегию и прибегнув при этом к лукавой, понятной всем уловке, т.е. обозначив себя в жалобе скромным «членом СЖР»), заставляет напомнить о таких понятиях, как «общественная экспертиза» и «информационная открытость», нашедших отражение, в том числе, в тексте Послания Президента Российской Федерации «Общими силами - к подъёму России» (О положении в стране и основных направлениях политики Российской Федерации).
В президентском Послании (1998 г.) было заявлено, в частности: «Особое внимание должно быть уделено законодательно оформленному институту общественной экспертизы. Каждое социально значимое решение органа государственной власти или органа местного самоуправления необходимо пропускать через механизмы общественного согласования». Одним из фундаментальных институтов согласования интересов гражданского общества и управленческих нужд в том же Послании рассматривался институт «информационной открытости».
Коллегия полагает, именно отсутствие настоящей общественной экспертизы проекта решения, принимавшегося властью по реорганизации полтавского детского дома, а равно и отсутствие «профильной» и, что важно, опережающей реальные управленческие усилия информации у печатных и электронных СМИ (и прежде всего - именно у тех, которые с властью «не дружат») привели к тому, с чем столкнулись в итоге и общество, и сама власть. К той - при всех оговорках - затратной (в детском, самом дорогом) смысле ситуации, такой, какой она обнаружилась и стала достоянием гласности благодаря усилиям редакции газеты «Открытая. Для всех и каждого».
3.2. Следующей проблемой, на которой Коллегия считает полезным специально остановиться по результатам рассмотрения настоящего информационного спора, является проблема пределов допустимой критики.
Позиционируя себя в качестве подателя жалобы «членом СЖР», в тексте заявления В.В. Балдицын проявил как свой реальный статус «лица, замещающего государственную должность», так и принадлежность к определенному типу носителей общей и политической культуры, для которого характерно «расширительное» толкование предполагаемых «проступков» журналиста и СМИ. (Тут и обращение к идиоме «стремление разжечь социальную рознь», и предположение о порождении публикациями «негативного отношения читателей к работе органов образования и опеки», нанесение ими вреда «экологии информационного пространства», «умаление» в связи с появлением таких публикаций «репутации журналистской профессии».)
Абстрагируясь от особенностей личной биографии заявителя, но обращая внимание на выказанное им понимание особенностей взаимоотношений представителя власти с критически настроенной прессой, Коллегия напоминает сам факт существования двух взаимосвязанных феноменов: уже упомянутой обязанности прессы быть критичной по отношению к власти - и необходимости для представителя власти работать в условиях, предполагающих высокую степень свободы публичной критики.
Что касается первого: Коллегия считает полезным напомнить, во-первых, констатацию, которой открывается «Принцип 1» известной Резолюции №2 Четвертой Европейской конференции министров по политике в области средств массовой коммуникации «Журналистские свободы и права человека»: именно в силу того, что документ этот относится к европейской политике и принят представителями исполнительных органов власти. Цитата: «Поддержание и развитие подлинной демократии требуют наличия и укрепления свободной, независимой, плюралистической и ответственной журналистики. Это требование воплощается для журналистки в необходимости: (...) подвергать постоянному критическому рассмотрению деятельность различных органов власти».
Коллегия считает необходимым, во-вторых, обратить внимание на п.29 Резолюции 1003 (1993) по журналистской этике: «В отношениях, в которые журналисту приходится вступать с властями и различными экономическими подразделениями в процессе выполнения своих обязанностей, следует стараться избегать любого рода соглашательства, которое могло бы повлиять на независимость и беспристрастность журналистики».
Коллегия, наконец, считает важным привести две существенно важных для настоящего информационного спора выдержки из постановлений ЕСПЧ.
Первая - из уже упоминавшегося постановления по делу «Дичанд и другие против Австрии»: в развитие сказанного о долге прессы сообщать информацию и идеи по вопросам, представляющим общественный интерес. Цитата: «Помимо того, что передавать такую информацию и идеи - задача прессы, общество также имеет право получать их. Если бы все было иначе, пресса была бы не способна играть (...) жизненно важную роль сторожевого пса».
Вторая - из постановления по делу «Кастеллс против Испании». Цитата: «Пределы допустимой критики в отношении Правительства шире, чем в отношении рядового гражданина или даже политического деятеля. В демократической системе действия или упущения Правительства должны становиться предметом пристального внимания не только со стороны законодательных и судебных властей, но также со стороны прессы и общественного мнения».
Коллегия уточняет, что постановление по делу «Кастеллс против Франции» позволяет провести границу между «допустимой критикой» (в том, конкретно, которая относится к «правительству», т.е. к исполнительной власти, представляемой заявителем) и критикой, признаваемой «недопустимой». Момент перехода может быть определен как подмена критики безосновательными или недобросовестными обвинениями порочащего характера, за которыми просматривается возникновение угрозы общественному порядку.
Можно ли полагать, что газета «Открытая. Для всех и для каждого» своими публикациями, посвященными конкретному детскому дому, дала основания говорить о переходе «допустимой критики» в недопустимую»?
Отвечая на этот вопрос, Коллегия солидаризируется с подходом эксперта С.К. Шайхитдиновой: во-первых, признавшей рассмотренные тексты публикаций не содержащими сведений, не соответствующих действительности (а значит заведомо не относящимися к категории недобросовестных или безосновательных). И, во-вторых, специально уточнившей, что заявитель критикуется автором публикаций не как личность, частное лицо, но как управленец, курирующий социальную сферу.
Коллегия напоминает вывод эксперта: «Конкретные высказывания с использованием оценочных суждений о деятельности и служебных характеристиках вице-губернатора В.В.Балдицына не могут рассматриваться как недостоверные сведения, порочащие его доброе имя и разжигающие социальную рознь». Но сразу же и уточняет: в отличие от эксперта, посчитавшего возможным воспроизвести (чтобы отклонить ее разом, полностью) конструкцию «совокупного обвинения» заявителя, Коллегия специально и отдельно констатирует, что в текстах Е.Г. Саркисовой, а равно и в позиции, занятой газетой по отношению к заявителю как носителю властных функций и полномочий, не усматривается признаков «разжигания социальной розни».
Появление последней оговорки в данной части текста связано с тем, что сам факт включения заявителем в жалобу мотива «разжигания социальной розни» обязывает (или даже вынуждает) Коллегию обращаться к такому серьезному «пограничному» критерию, как «возникновение угрозы общественному порядку».
Обращая внимание на нечеткость последнего, а значит и на возможность формирования при его привлечении к оценке текстов серьезных затруднений для свободы выражения мнений, Коллегия настоятельно рекомендует представителям властных институтов всех уровней избегать инкриминирования прессе и журналистам поступков или намерений, которые могли бы истолковываться как участие или же соучастие в формирования такого рода угрозы: по меньшей мере, до серьезной общественно-профессиональной дискуссии о том, что же может считаться «угрозой общественному порядку» в современной России - и каким образом такой угрозы может быть связано с добросовестным, в том числе, исполнением журналистами своих профессиональных функций.
3.3. Еще одна проблема, на которую обязана отреагировать коллегия, это проблема конфликта интересов: не просто обнаруживаемая, но внятно проявившаяся в рассматриваемом информационном споре.
Системная проблема конфликта интересов - одна из самых серьезных для журналистики в целом (опирающейся, напомним, на такие основания, как репутация профессии, имя конкретного журналиста, доверие к факту и мнению, к слову, существующему в собственно журналистском пространстве массовой информации), - обнаруживается критически важной как для повседневной журналистской практики, так и для взаимоотношений журналиста с гражданином, СМИ с обществом. А потому и специально отмечаемой в сильных профессионально-этических кодексах, и специально отслеживаемой сильными профессиональными ассоциациями.
Что касается России, то проблема конфликта интересов в журналистике вообще, в региональной, в частности, и в случаях, подобных рассматриваемому Коллегией, в особенности, и сей день проявляет себя скорее «подводной» частью бытования профессии и занятых в ней: обнаруживаясь как бы случайно, попутно при рассмотрении других проблем, представляющихся значимыми сторонам конфликта.
Переходя от общего к конкретному, предварительное замечание. Коллегия, обязанная при рассмотрении информационных споров, постоянно оглядываться на профессионально-этические документы, не имеет ни намерений, ни оснований, ни полномочий принимать на себя функции Большого Жюри СЖР.
По обстоятельствам настоящего информационного спора она, однако, обязана напомнить не просто о существовании Кодекса профессиональной этики российского журналиста (КПЭРЖ), нормативного, т.е. обязательного для члена Союза журналистов России, но и двух его конкретных пунктах.
Согласно п.1 КПЭРЖ, «Журналист всегда обязан действовать, исходя из принципа профессиональной этики, зафиксированных в настоящем Кодексе, принятие, одобрение и соблюдение которого является непременным условием его членства в Союзе журналистов России».
Согласно п.6 КПЭРЖ, «Журналист полагает свой профессиональный статус несовместимым с занятием должностей в органах государственного управления, законодательной или судебной власти, а также в руководящих органах политических партий и других организаций политической направленности».
В.В. Балдицын, подавая жалобу в Коллегию в качестве «члена СЖР», не намеревался, как представляется, вводить Коллегию в заблуждение. Выбор им именно такого, а не другого «лица» автора жалобы вполне мог быть продиктован демонстративно «не властным» позиционированием себя в качестве члена определенного медийного сообщества: условно равного другим его членам.
«Условно» потому, что «член СЖР» В.В. Балдицын именно на основании этого своего членства возглавляет краевую организацию СЖР. И, в том числе, отвечает - в формате и масштабе края - за профессионально отцентрованный (задаваемый особенностями журналистской профессии) подход не только к свободе выражения мнений, но и к той самой критической по отношению к власти, «сторожевой» функции журналистики.
В какой мере основательно и последовательно может отвечать за эту самую «критическую функцию» прессы вице-губернатор, высокий представитель именно исполнительной власти: наименее защищенной для публичной критики, как было показано выше, «лицо, замещающее государственную должность»?
Попытку сгладить момент «конфликта интересов» ссылкой на то, например, что п.1, а равно и п.6 Кодекса профессиональной этики российского журналиста не относятся напрямую к самому г-ну Балдицыну, руководящему краевой организацией СЖР, но в штате газеты «Ставропольская правда» занимающему позицию, очевидно выводящую его из принадлежности к «журналистам» (имея в виду определение понятия «журналист», которое содержится в ст. 2 Закона РФ «О средствах массовой информации»), Коллегия приняла бы к сведению (как уловку, схожую с обращением в нее «члена СЖР (СССР) с 1985 г.»), но определенно не признала бы добросовестной. В конечном счете - именно потому, что речь идет не о рядовом «журналисте», но именно о руководителе краевой журналистской организации.
Подрывающем занятием сразу двух стульев, как минимум, установку на избегание «любого рода соглашательства, которое могло бы повлиять на независимость и беспристрастность журналистики». А в конечном счете - постоянно, повседневно и публично выступающем в роли носителя «двойной морали» (политической и как бы профессиональной): хорошо известной журналистам советских времен, но запретной для журналиста и журналистского сообщества в демократическом обществе, а значит и в России.
Обращая внимание Союза журналистов России на то, что «случай В.В. Балдицына» является далеко не единственным в своем роде на территории страны, Коллегия настоятельно рекомендует Секретариату СЖР рассмотреть настоящий информационный спор как прецедентный, критически важный, как минимум, для моральной репутации самого Союза журналистов России.
3.4. Коллегия полагает обязательным - уже ответив на вопросы, поставленные перед ней заявителем, - вернуться к ряду профессионально проблемных полей, по факту обнаруживаемых при знакомстве с текстами газеты «Открытая. Для всех и каждого».
Уважая право редакции на позицию, равно как и право журналиста на мнение, Коллегия считает необходимым заметить, что и сама ситуация, проявленная в конфликте газеты с заявителем, и тексты г-жи Саркисовой обнаружились членами Коллегии «пограничными» сразу в двух смыслах.
Первый, лежащий на поверхности, связан с культурой текста и определяется понятием «приличия»: не отмененным в современной журналистике. Не подвергая сомнению право журналиста и редакции СМИ выбирать форму, в которую облекаются тексты, в том числе, и открыто полемические, Коллегия полагает, что грубость, не являясь признаком профессиональной силы и профессионального достоинства в журналистике, легко и всерьез усваивается раздраженным обществом, воспринимается современной культурной нормой там, где проседают другие культурные нормы.
Второй смысл связан с культурой свободы, в том числе, с содержательной стороной свободы выражения мнений. Приведя несколько выдержек из постановлений Европейского Суда по правам человека, добавим к ним несколько строчек из постановления ЕСПЧ по делу «Кастеллс против Испании». «Свобода печати (...) дает политикам возможность высказываться по поводу того, что заботит общественное мнение, позволяет участвовать в свободной политической дискуссии каждому, что является стержнем концепции демократического общества».
Не предоставляя на своей полосе возможности чиновнику, даже и заведомо неприятному редакции, высказаться по актуальной проблеме собственным голосом (сказанное заявителем на заседании услышано Коллегией; образ «ножниц» редакции «Открытой», предлагающей своему читателю только отобранный фрагмент его мнения: с подверсткой к фрагменту заведомо злого редакционного комментария, обнародуется в данной части Решения с необходимой оговоркой: если это соответствует действительности), редакция нарушает не просто правила хорошего тона, но баланс доступа информации к гражданину. Установление такого баланса по определению не может и не должно быть процессом односторонним; уважающая себя пресса не стремится монополизировать право на представление мнений общества и обществу. Если описанная заявителем ситуация хотя бы однажды имела место, то налицо нарушение элементарных правил профессионального поведения СМИ: в виде нарушения редакцией права граждан на информацию.
Газета, которая превращает неприятного ей чиновника в носителя всех мыслимых недостатков, в заведомо не уважаемого неприятеля (Коллегия сознательно избегает понятия «враг»), достойного разве что презрения читателя, гражданина, совершает серьезные профессиональные ошибки: и потому что недопустимо персонифицирует проблему, ослабляя тем самым внимание к ее социальной сути. И потому, что, распространяя на свою аудиторию и закрепляя в ней образ «неприятеля из власти» (как заведомо сниженный, лишенный достойных человеческих и управленческих качеств), по сути дела принимает на себя не только роль прокурора и судьи - что уже само по себе не может полагаться нормой, - но и своего рода «заместителя власти».
На последнее обстоятельство как на чрезвычайно опасное, если дать ему развиться и устояться в редакционной политике, Коллегия обращает особое внимание. Суть явления, именуемого «медиакратией» (близкого той части российской прессы, которая привыкла считать себя «четвертой властью», вкладывая в это понятие с конца 80-х - начала 90-х годов внятный политический подтекст), в Резолюции 1003 (1993) по профессиональной этике описана следующим образом: «19. Было бы неправильным, исходя из важности роли информации, делать вывод о том, что СМИ в действительности отражают общественное мнение или что они должны взять на себя некоторые специфические функции государственной власти или общественных институтов образовательного или культурного характера, таких, как школы.
20. Это могло бы привести к превращению СМИ в своего рода власть или антивласть («медиакратия»), тем более, если они не будут представлять граждан и подчиняться такому же демократическому контролю, как государственная власть, и не будут обладать специальными знаниями соответствующих учреждений культуры и образования».
И, наконец, последнее в данном ряду. Как показало обсуждение, заметное число членов ad hoc коллегии, ознакомившись с предложенными текстами, выразило сомнение в том, что позиция журналиста в конфликте определялась - прежде всего или по преимуществу - стремлением восстановить нарушенную справедливость (применительно к детям; безотносительно к факту личной биографии, драматически пересекшейся некогда с биографией заявителя), а не внутренней установкой, в том числе, редакционной, на моральное уничтожение «противника».
Ощущения такого рода (как сугубо субъективные) можно было бы не принимать в расчет, когда бы не обстоятельство, лежащее за пределами компетенции Коллегии, но вызывающее у нее серьезное беспокойство.
Обстоятельство это таково: борьба с чиновником, допустившим такое положение дел, при котором дети и их судьбы обнаружились по сути средством, подходящим для достижения неких управленческих целей (экономия бюджета, увеличение детсадовских мест и т.д.), привела к ситуации, когда дети, по сути, оказались заложниками борьбы за них «до победного конца». Т.е. из цели уже снова превратились (или могут снова превратиться) в средство достижения цели (пусть и не бюрократической на этот раз).
Полагая, что такое развитие событий оказалось бы наихудшим из возможных следствий конфликта, Коллегия предлагает сторонам для начала взять информационную паузу. Являясь всего только средством, эта пауза могла бы оказаться действительно полезной, используй ее обе стороны не только для проверки собственных систем целеполагания, но и (что много важнее в рассматриваемом случае) для сверки представлений о ценностях, в том числе - гражданского общества.
Не предвосхищая результатов такой сверки, Коллегия выражает готовность на этапе «после информационного спора» оказать сторонам, когда и если поступит подобный запрос, необходимую помощь в установлении того самого «открытого диалога», о котором говорила эксперт С.К. Шайхитдинова.
4. Общественная коллегия просит:
редакции журналов «Журналист» и «Информационное право» - опубликовать состоявшееся решение Общественной коллегии;
Факультет журналистики МГУ им. М.В.Ломоносова, а также факультеты журналистики других вузов - обсудить состоявшееся решение Общественной коллегии со студентами, изучающими профессиональную этику;
Комиссию Общественной палаты Российской Федерации по коммуникациям, информационной политике и свободе слова в средствах массовой информации - принять к сведению состоявшееся решение Общественной коллегии.
Настоящее решение принято консенсусом.
Председательствующий,
Ю.В. Казаков
В соответствии с пунктом 7.4. Устава Общественной коллегии состоявшееся решение обнародовано 17 сентября на сайте www.presscouncil.ru .
