Общественная коллегия
по жалобам на прессу

 

Мнение эксперта,

кандидата философских наук Карины Назаретян, о фильме «Скопинский маньяк: разговор на свободе» [1], вышедшем на YouTube-канале Ксении Собчак «Осторожно: Собчак» 22 марта 2021 года

Фильм [1] Ксении Собчак, для которого она взяла интервью у «скопинского маньяка» Виктора Мохова (он несколько лет удерживал двух девушек в подземелье и насиловал их, за что был осуждён на 17 лет, а сейчас вышел на свободу), повлёк за собой один из самых громких медиаскандалов в России за последние годы. Неудивительно, что он стал и предметом жалобы в Общественную коллегию по жалобам на прессу. Заявительница, А.Б. Фенелонова-Соломина, пожаловалась на то, что материал наносит моральный вред жертвам маньяка и их родным и что интервью с подобным человеком может спровоцировать других людей с аномальными наклонностями на новые преступления.

Прежде чем перейти к анализу материала, хотелось бы обратить внимание на его важную особенность: фильм Собчак сделан не для какого-либо традиционного СМИ, а для её личного канала на видеоплатформе YouTube (и, соответственно, показан там же). Это выводит его за пределы круга тех материалов, которые обычно рассматривает Общественная коллегия по жалобам на прессу.

Коллегия и новые виды медиа

Коллегия уже не впервые получает жалобы на нетрадиционные виды медиа. Каждый раз в таких случаях и перед экспертом, и перед самой Коллегией встаёт вопрос: по каким критериям оценивать подобные жалобы? Можно ли считать автора такого материала журналистом и воспринимать производимым им контент как журналистский? Или всё-таки, например, автор YouTube-канала — это исключительно блогер и оценивать его/её нужно с совершенно других позиций?

Логично ожидать, что по мере того как границы между традиционными и нетрадиционными СМИ продолжат размываться таких жалоб будет становиться всё больше. Вопрос о том, как разграничить журналистику и не-журналистику, стоит далеко не только перед российской Коллегией. Он активно обсуждается во всём мире, и в том числе советами по прессе других стран, которые также находятся в неопределённости по поводу того, как им вести себя в новой цифровой реальности и что делать с нетрадиционными видами СМИ [2]. Общественная коллегия по жалобам на прессу уже больше рода работает над созданием специального нормативного документа, который помогал бы и ей, и экспертам в оценке жалоб на контент «новых медиа» — социальных сетей, видеоплатформ и т.д.

Пока этот документ не готов, я буду оценивать фильм Собчак как журналистский продукт — по причине того, что и сама Ксения в дискуссиях характеризует себя как журналиста, и в дебатах вокруг этого фильма речь преимущественно идёт именно о журналистской этике (см., например, [3]).

Можно ли делать интервью с маньяком, и если да, то как

Жалоба А.Б. Фенелоновой-Соломиной дублирует некоторые из тех претензий к фильму Ксении Собчак, которые неоднократно озвучивались в публичном поле на протяжении последних месяцев. Поэтому я в своём анализе буду ориентироваться не только на конкретную жалобу заявительницы, но и на другие мнения и обвинения, звучавшие по поводу и в адрес обсуждаемого материала, чтобы дать комплексную этическую оценку этому медиапродукту.

Многие из комментаторов высказывались в том духе, что интервью с маньяками и серьёзными преступниками делать в принципе неэтично, так как они не заслужили того, чтобы им давали слово. Глава Союза журналистов России Владимир Соловьёв даже предложил законодательно запретить подобным людям давать интервью [4]. В то же время фильм Собчак очень часто сравнивают с другим, содержащим похожее интервью: фильмом журналистки Саши Сулим про «ангарского маньяка» [5]. Сравнение обычно бывает в пользу последнего, и большинство комментаторов сходятся во мнении, что интервью с маньяками делать всё-таки можно — вопрос в том, как. Я согласна с тем, что для журналистов не должно быть «запретных» тем и героев: к любой теме и к любому герою можно подойти с арсеналом этических принципов, применение которых сделает материал достойным с этической точки зрения.

Среди основных претензий к Собчак — то, что она ретравматизировала жертв своими вопросами и манерой общения, как и самим фактом создания этого фильма; то, что она героизировала маньяка и «нормализировала» его, показав «обычным» человеком и общаясь с ним «на равных», сделала ему приятное своим вниманием и тем самым подала сигнал другим потенциальным маньякам: если вы совершите что-нибудь ужасное, к вам приедет знаменитость и возьмёт у вас интервью. Постараюсь разобрать каждую из этих претензий по отдельности.

Ретравматизация жертв

Основная претензия заявителя жалобы, А.Б. Фенелоновой-Соломиной, и в принципе одна из самых важных претензий к Собчак заключается в том, что её фильм способствовал ретравматизации жертв насилия, в частности (и в первую очередь) — двух девушек, пострадавших от маньяка. Это очень серьёзная претензия, так как одна из основных этических ценностей журналиста — это непричинение вреда. Принимая решение о том, делать или не делать то или иное высказывание (в широком смысле), журналист должен тщательно взвешивать вред, который это высказывание может принести конкретным людям, и пользу, которую оно может принести обществу.

В случае с этим фильмом есть две девушки, которые могли пострадать от увиденного. Одна из них (Елена) не общается с журналистами, о её реакции на фильм мы не знаем, но вполне вероятно, что интервью с насильником и шумиха вокруг фильма для неё крайне травматичны. Другая (Екатерина) охотно даёт интервью и в целом часто выступает на публике, и можно предположить, что для неё эта ситуация либо менее травматична, либо она осознанно соглашается на переживания из тех или иных соображений. Собчак заявляла, что Екатерина была предупреждена о формате фильма. Если отталкиваться от этого, то я считаю, что общественная польза всё же перевешивает вред, который был принесён конкретным девушкам. Польза заключается в следующем: про эту историю теперь знает буквально вся страна, максимальное количество людей запомнили маньяка в лицо, и риск того, что кто-то по незнанию станет с ним общаться, минимизирован; кроме того, популяризация подобных историй — это лишнее напоминание о том, как опасно садиться в машину к незнакомым людям.

К сожалению, во всём этом есть нюансы. После выхода фильма Екатерина рассказала газете «Известия» [6], что согласия на участие в фильме о маньяке она не давала. По её словам, речь шла о том, что фильм будет про жертв и несправедливость мягкого наказания, но ей не говорили, что там будет интервью с самим Моховым. В комментарии к посту Екатерины в инстаграме [7] Ксения частично опровергает эту информацию, говоря, что, во всяком случае, прямо перед интервью она лично говорила Екатерине о том, что была у Мохова и разговаривала с ним. Разбираться в нюансах этих недопониманий сложно, но, скорее всего, произошло именно недопонимание — и ответственность за это лежит на авторах фильма: договариваясь об интервью, журналист должен максимально полно и чётко объяснить герою, какого рода материал в итоге планируется.

Другой крайне важный момент, который выясняется из интервью Екатерины, касается сцены с рисунками. В фильме во время встречи Ксении и Екатерины в студию заходит следователь по делу Мохова и отдаёт Екатерине рисунки, которые она рисовала, находясь в плену в подземелье. Как говорит теперь Екатерина, эта сцена была переснята, так как в первый раз она отреагировала на неожиданное появление следователя с рисунками не так, как ожидали авторы фильма: вместо радости она испытала испуг и стресс, её «затрясло». Если дело было действительно так, как рассказывает Екатерина, то авторы фильма, конечно, проявили исключительную нечуткость к её чувствам и способствовали здесь совершенно ненужной и легко избегаемой ретравматизации.

Третий момент, касающийся ретравматизации, относится к кадрам оперативной съёмки, которые показывают в фильме: на них девушек выпускают из заточения, и при этом отчётливо видно их лица. Однако если Екатерина, как я уже писала, вполне публична, то Елена к публичности явно не стремится. Во многих этических кодексах журналиста (например, в кодексе британского совета по прессе — IPSO [8]) есть положения о том, что личность жертв сексуального насилия лучше не раскрывать — смысл этого правила в том, чтобы не допускать ретравматизации и не создавать жертве дополнительных проблем в обществе. И хотя имя Елены уже было многократно озвучено в СМИ, её изображение до фильма Собчак всё же широко растиражированно не было. На мой взгляд, на месте авторов гораздо правильнее было бы замазать изображение Елены на кадрах оперативной съёмки.

Резюмируя этот блок: сам фильм, как я думаю, вполне имеет право на существование, несмотря на возможную ретравматизацию жертв, но три конкретные этические ошибки авторов — то, что они не затемнили лицо Елены на кадрах оперативной съёмки, то, что они не смогли заранее рассказать Екатерине о формате фильма, и игра на чувствах Екатерины в сцене с рисунками — сильно меняют дело, не позволяя в данном случае говорить о соблюдении профессионально-этических стандартов. Кроме того, история с рисунками, если она правдива (а опровержений я не видела), обнаруживает и ещё один крайне серьёзный этический просчёт.

Обман зрителя

В журналистской этике есть очень важное правило: нельзя выдавать постановочные материалы за документальные. Это касается, в первую очередь, фото- и видеосъемки: фотограф или оператор не имеют морального права попросить героя сделать что-то на камеру, а потом выдать это за съемку ситуации, которая происходила «на самом деле». Задача журналиста — фиксировать реальность, какая она есть, а не конструировать её. Если журналисту по какой-то причине понадобилось сделать постановочные кадры и опубликовать их, он должен чётко маркировать их как постановочные. Если же человек выдаёт сконструированную им реальность за «естественную», он тем самым обманывает свою аудиторию.

Так как опровержения того, что сцена с рисунками была переснята, судя по всему, не последовало, есть основания думать, что рассказанная Екатериной история правдива. В таком случае, конечно, это очень жёсткое нарушение журналистской этики со стороны команды Собчак, так как обман — это вообще одна из самых серьёзных этических ошибок, которые может допустить журналист.

Героизация

Что касается героизации Мохова, о которой часто говорили в связи с фильмом Собчак, то лично я её в фильме не увидела. В моём представлении, героизация — это наделение человека чертами положительного героя, на которого хочется быть похожим. Собчак разговаривает с Моховым, а потом разбирает его слова в беседах с другими людьми в крайне нелицеприятном ключе. Довольно сложно себе представить, почему кому-то захотелось бы оказаться на месте Мохова, которого в фильме называют в лучшем случае «придурком» и чьи слова разбирают на предмет детских комплексов и травм.

Нормализация

С «нормализацией» согласиться гораздо легче: Мохов показан как «обычный человек». Сама Ксения Собчак неоднократно заявляла [3], что в этом и была задумка: показать обыденность зла — маньяка в естественных условиях, свободно ходящего по улицам и чувствующего себя прекрасно. По её мнению, это не «нормализация», а обычная работа журналиста: показывать всё без прикрас, чтобы зритель самостоятельно делал выводы. Той же позиции придерживается муж Ксении Константин Богомолов: «Это картина о пошлости и убожестве зла. И от очарования этим самым злом она предостерегает круче, чем пафосные проповеди о добре» [9].

Многие оппоненты Собчак — например, Алёна Попова, активистка, борющаяся за права женщин, — явно или неявно говорят о том, что зло надо показывать злом: по-другому расставляя акценты, уделяя внимание не злодею, а жертве, и т.д. [3]. И вот здесь встают очень интересные и важные для журналистики вопросы: действительно ли происходит популяризация/нормализация зла, если его показывают таким, какое оно есть? Можно ли вообще показать что-то таким, какое оно есть, или любое повествование — это навязывание авторской перспективы? Наконец, должен ли журналист активно «учить» аудиторию «добру»?

Этих вопросов хватит на целую диссертацию, но если пытаться ответить на них с наскока — лично я придерживаюсь классических либеральных взглядов на журналистику: «учить» журналист никого не должен, показывать действительность следует максимально отстранённо — проанализировав все свои возможные пристрастия, исключив конфликты интересов. Рассматривая ситуацию под этим углом зрения, «нормализации» я в фильме Собчак тоже не увидела: Мохов показан в естественной среде обитания, но авторы нигде не дают понять, что они одобряют его действия. Претензия некоторых комментаторов, что Собчак общалась с ним «на равных», кажется странной: как ещё можно общаться с любым человеком, если уж решил с ним поговорить? То, что действительно имеет смысл обсуждать, — какие вопросы задавала маньяку Ксения.

Вопросы и реакции интервьюера

Очень многие возмутились тем, что Собчак задавала Мохову нерелевантные, но «хайповые» вопросы: смотрит ли он порно, как именно он насиловал девушек и т.д. Саша Сулим, чьё интервью с «ангарским маньяком» [5] часто сравнивают с интервью Собчак, говорит, что подобные вопросы она бы в финальный монтаж не включила, потому что они не являются общественно важными. И это, на самом деле, один из главных ориентиров, которыми должен пользоваться журналист, принимая решение о том, обнародовать что-то или нет: является ли это общественно важным. В Медиаэтическом стандарте Коллегии прописан Принцип 6 о различении общественных интересов и общественного любопытства [10]: второму потакать не стоит, а первое должно быть одним из главных маяков.

Как это часто бывает, главная проблема тут — отделить одно от другого. Если бы Ксению спросили, почему она говорила с Моховым про порнографию, она бы, вероятно, ответила, что это важная черта его образа, без которой он неполон. Наверняка она нашлась бы, что ответить и по другим вопросам (поэтому очень хочется верить, что Ксения найдёт возможность прийти на заседание Коллегии). Субъективно кажется, что в интервью и правда довольно много «шелухи», а какие-то более важные вопросы не заданы. Однако я тут скорее склоняюсь к тому, что это в большей степени придирки/вкусовщина, чем претензии по существу.

Сильнее, чем вопросы, лично меня покоробили некоторые реакции Ксении. Например, когда она поражённо смотрит на Мохова в ответ на его признание в том, что он потерял девственность в 29 лет. Стыдить человека за такие вещи (а по сути она его именно стыдит) социально безответственно, потому что многие люди, находящиеся в похожей ситуации, могут почувствовать себя ущербными без всякой серьёзной причины. Другой пример — когда Ксения говорит, что Мохов «струсил», не убив девушек. Как мне кажется, слово «трусить» обычно употребляют в случаях, когда человек не сделал что-то социально одобряемое, то есть это тоже своего рода «шейминг». Уверена, что Ксения не собиралась стыдить маньяка за то, что он никого не убил, но в таких чувствительных темах очень важна и чувствительность к словам.

Потайной микрофон

Ещё один этический просчёт авторов фильма, на мой взгляд, усматривается в использовании записи с микрофона, сделанной тогда, когда Мохов со своим приятелем отходит в туалет. Микрофон не был выключен, о чём Мохов, очевидно, не подумал, и в какой-тот момент, когда они уже вышли из комнаты, приятель решил спросить его про конкретные сексуальные позиции, в которых Мохов насиловал девушек. Запись этой дискуссии авторы решили вмонтировать в фильм.

Использование скрытых звукозаписывающих устройств и скрытых камер считается в журналистике крайней мерой, оправданной только в тех случаях, когда важную для общества информацию невозможно получить другим путём. Сложно придумать, в чём важность для общества записанной в данном случае на потайной микрофон информации. Авторы здесь скатываются в желтизну с минимальными шансами на то, чтобы оправдать этот свой ход.

Можно ли платить маньяку за интервью

Ксению неоднократно обвиняли в том, что она заплатила Мохову за интервью деньги (озвучивались суммы от 50 тысяч [11] до трёх миллионов [12] рублей). Сама Собчак яростно это опровергает [3]. Правда, из интервью Екатерины «Известиям» [6] мы узнаём, что ей деньги за участие заплатили, — и это тоже сомнительная практика с точки зрения журналистской этики [13].

Если источнику заплатили, это сразу вызывает вопросы: правду ли он или она говорит — или то, что журналисту хочется услышать? не пытается ли он/она заработать деньги с помощью вымышленной информации? Платить за интервью людям, совершившим тяжёлые преступления, неэтично вдвойне: получается, что человек зарабатывает на том, что сделал что-то ужасное, и подаёт сигнал другим потенциальным преступникам: страшные преступления можно монетизировать.

Хочется верить, что Ксения говорит правду и Мохову деньги за интервью не платили. Однако тот факт, что деньги заплатили Екатерине, позволяет предположить, что платить источникам — рутинная практика для передачи «Осторожно: Собчак».

Резюме

В целом я считаю, что фильм «Скопинский маньяк: разговор на свободе» имеет право на существование, так как общественная польза от распространения информации о маньяке в общем и целом в данном случае, на мой взгляд, перевешивает вред для жертв. Я не поддерживаю призывов удалить его с YouTube, которые неоднократно звучали в общественном поле после его выхода.

Однако, к сожалению, мы видим (особенно после интервью Екатерины «Известиям») целый ряд этических ошибок, которые допустила команда Собчак и которых, несомненно, можно было бы избежать. Речь идёт, в частности, о следующих ошибках:

— игре на чувствах Екатерины Мартыновой в сцене с рисунками,

— отсутствии пометки о том, что сцена с рисунками была переснята,

— неспособности авторов заранее разъяснить Екатерине, какой формат фильма планируется,

— отсутствии затемнения лица Елены Самохиной на кадрах оперативной съёмки,

— использовании потайного микрофона без необходимости,

— плате герою (Екатерине) за интервью,

— нечувствительности Ксении Собчак к некоторым собственным словам и высказываниям.

Нагромождение этих ошибок, к сожалению, не позволяет говорить о том, что фильм снят в соответствии с высокими журналистско-этическими стандартами. На мой взгляд, это пример материала, который, вероятнее всего, задумывался с наилучшими намерениями и в основе которого лежала хорошая идея, но реализация которого серьёзно пострадала из-за недостаточной этической компетенции авторов.

Это возвращает нас к вопросам, затронутым в самом начале моего текста: должны ли мы оценивать авторов, формально не являющихся журналистами (то есть не являющихся сотрудниками зарегистрированных СМИ), по строгим журналистско-этическим стандартам? Должны ли такие авторы соответствовать этим стандартам? Искать ответы на эти вопросы ещё предстоит как Общественной коллегии по жалобам на прессу, так и всему журналистскому сообществу.

Источники:

1. Skopin Maniac: Conversation After Prison // Осторожно: Собчак. 22.03.2021. URL: https://www.youtube.com/watch?v=DDFCtXuRt00.
2. WEBINAR Media councils in the digital age - how to regain trust and ethics in journalism // AIPCE website. 15.01.2021. URL: https://www.presscouncils.eu/Webinar-Media-councils-in-the-digital-age-how-to-regain-trust-and-ethics-in-journalism.
3. ОСТОРОЖНО: СПОР! Собчак Vs Попова. Можно ли снимать интервью с маньяком? // Осторожно: Собчак. 03.2021. URL: https://www.youtube.com/watch?v=E954-Lhp9-Y.
4. Глава Союза журналистов предложил запретить преступникам давать интервью // РБК. 23.03.2021. URL: https://www.rbc.ru/society/23/03/2021/6059c5809a7947d3cb84e291
5. The most notorious serial killer in modern history of Russia. Why did it take so long to catch him? // Редакция. 06.10.2021. URL: https://www.youtube.com/watch?v=QZh0ftH9irY.
6. Балаян Е. «Согласие на участие в фильме о маньяке я не давала» // Известия. 04.2021. URL: https://iz.ru/1145996/elena-balaian/soglasie-na-uchastie-v-filme-o-maniake-ia-ne-davala.
7. Пост Екатерины Мартыновой в Instagram. 04.2021. URL: https://www.instagram.com/p/CNNXYjNlBSD//
8. IPSO Editors' Code of Practice. URL: https://www.ipso.co.uk/editors-code-of-practice/#VictimsOfSexualAssault.
9. Пост Константина Богомолова в Instagram. 03.2021. URL: https://www.instagram.com/p/CMvxz-vBsJ2/.
10. Медиаэтический стандарт Коллегии. URL: https://www.presscouncil.ru/teoriya-i-praktika/dokumenty/4756-mediaeticheskij-standart-2015.
11. Пост в телеграм-канале Mash. 19.03.2021. URL: https://t.me/breakingmash/24197.
12. Жириновский озвучил гонорар скопинского маньяка за интервью Собчак // Lenta.ru. 24.03.2021. URL: https://lenta.ru/news/2021/03/24/gonorar/.
13. Checkbook Journalism // SPJ.org. URL: https://www.spj.org/ethics-papers-cbj.asp.