Журналистика и религия
ПОЛИТИКА ПАРТИИ И ПРАВИТЕЛЬСТВА
Максим Соколов
Заметка в "Известиях", авторы которой выдвигали ту версию , что адвокат Маркелов был убит по причинам не общественно-политического, а личного характера, пав от руки ревнивца, вызвала множественные нарекания , коллега же из "Новых известий" подала иск в общественную коллегию по жалобам на прессу с указанием на то, что "такие статьи дискредитируют профессию журналиста, подрывают доверие общества к профессии журналиста".
По существу разбираемого предмета заметим, что текст в самом деле допускает нарекания, поскольку перед нами чисто умозрительная версия, базирующаяся на ряде допущений. "Если было то и если было это, и если было еще то, дело могло закончиться выстрелом ревнивца". По степени убедительности данная версия оказывается не лучше остальных. Хотя, возможно, даже и лучше. В порицаемой заметке делается попытка выстроить какую-то цепочку, авторы прочих суждений не делают даже и этого, сразу грохая приговор "Фашисты убивают, власть покрывает" (на манифестации парижской общественности было еще прямее - "Кремлевские паханы, прекратите убийства!"). При этом не предъявляется ни визитной карточки (никакие фашисты - хоть реальные, хоть мифические - ответственности за убийство на себя не взяли), ни уж тем более изобличенного убийцы, который к тому же является фашистом. Каким образом власть покрывает убийц, тоже не сообщается. Сразу предлагается вывод без какой-либо мотивировочной части. И даже без попыток такого рода.
Вопрос о том, что и как писать о громких убийствах, - это и в самом деле важный вопрос журналистской этики, поскольку автор, берущийся за такую тему, неизбежно сталкивается с проблемой версий и расследования. Всякий автор провозглашает, что никому не дозволено заниматься убийством, что такие злодеяния разлагают общество и что долг властей - как можно скорее раскрыть убийство, чтобы другим было неповадно. При этом возникает, однако, вопрос: достаточно ли ограничиться этими универсальными суждениями или же необходимо также высказаться по обстоятельствам события - "Кто убил?", "За что убил?". Это непраздный вопрос, расследование не терпит шумихи, а вброшенные в публичный оборот версии могут помочь преступнику в заметании следов, указывая, что и где следует заметать. Но если журналист все-таки решил поставить себя на место следователя, ему и надо быть последовательным в подражании - без гнева и пристрастия обозреть все версии, заведомо не исключая ни одной, но указывая на слабые и сильные стороны каждой. Что, замечу, "Известия" и делали - заметка, вызвавшая шум, третья по счету в многосерийном расследовании. И версии, совпавшие с мнением прогрессивной общественности, прозвучали в благожелательной тиши.
Если бы целеполагание общества строилось бы по формуле "проверить все версии - запустить частый бредень - не оставить убийце шансов - создать назидательный прецедент". Но здесь есть деталь, которая не всем может понравиться. "Не оставить убийце шансов" - это значит, кем бы убийца ни был. Хоть фашистом, хоть чекистом, хоть чеченцем, хоть ревнивцем, хоть участником хозяйственной тяжбы. Между тем прогрессивная общественность уже сейчас, на уровне версий, отрицает уточнение "кем бы он ни был". В упомянутом иске говорится, что автор известинской заметки "сделал очень подлую вещь: намеренно ввел в заблуждение читателей газеты, сообщив им, что убийство адвоката и журналистки не связано с их профессиональной деятельностью, а представляет из себя преступление, совершенное на бытовой почве".
То есть допускать бытовую версию в том случае, если освободительное политбюро уже постановило, что убийство - политическое, есть крайняя низость. Хотя бы политбюро при этом и не озаботилось никакими доказательствами. Сказано: "политическое" - все обязаны делать под козырек. На версии, не совпадающие с мнением политбюро, свобода слова не распространяется.
Снова повторюсь: исходная заметка не представляется убедительной. Но еще менее убедительной представляется та логика, при которой перебор версий, дозволенный в случае других преступлений, тут безусловно запрещается. Если политическая версия, причем конкретная, с именованием настоящего убийцы, есть обязательный догмат государственной религии, уклонение от которой сурово наказуется, тогда это так и надо открытым текстом объяснить.
