Экспертное заключение доц. Лазутиной Г.В.
по материалу А.Фураева «Очередной скандал или рядовое дело?»,
опубликованному «Российской газетой» в №150 (4707) 16 июля 2008 г.
Обращение адвоката Алтунина И.П. в Общественную коллегию по жалобам на прессу продиктовано неприятием позиции редакции «Российской газеты» по поводу его письма главному редактору. Письмо посвящалось критике опубликованного газетой материала А. Фураева, где, на взгляд адвоката, на основании не соответствующих действительности сведений был опорочен его подзащитный, фактически представленный как преступник, хотя судебное разбирательство еще не происходило. И.П. Алтунин просил в своем письме, в соответствии с существующим законодательством, дать возможность опубликовать ответ на этот материал, но редакция проигнорировала его просьбу. В общей сложности жалоба в Общественную коллегию содержит четыре претензии в адрес редакции:
· нарушение профессиональных норм, состоящее в публикации непроверенных данных, полученных на основе односторонней информации;
· нарушение профессионально-этических норм, состоящее в рассмотрении деяний героя материала как преступных до того, как суд признал его преступником;
· нарушение законодательства, закрепляющего за критикуемым в СМИ лицом права на ответ;
· проявление безответственности и непрофессионализма в работе с письмами в редакцию и внештатными авторами.
Свою задачу как эксперт я вижу в том, чтобы проверить основательность этих претензий посредством анализа упомянутой публикации и приложенных к жалобе материалов.
Текст Алексея Фураева «Очередной скандал или рядовое дело?» идет под рубрикой «Наблюдатель», имя автора вынесено под заголовок и выделено двумя светлыми линейками – в соответствии с традицией подачи выступлений, к которым редакция считает нужным привлечь внимание читателей. Благодаря этому текст воспринимается как произведение редакционного автора, которое должно отвечать критериям профессионального журналистского материала. А критерии эти основываются на представлении о том, что журналистский материал есть не просто сообщение, не просто мнение о том или ином фрагменте действительности, а особый тип знания - оперативное знание о конкретных жизненных ситуациях, производимое журналистом в оперативных условиях и предназначенное для оперативного оглашения. Такое знание не может претендовать на абсолютную истинность и репрезентативность, оно не идентично знанию научному, однако мера истинности и репрезентативности его должна быть вполне достаточна для того, чтобы оно могло служить средством реализации важнейшей функции журналистики - обеспечивать уверенную ориентацию человека в действительности.
Данное качество журналистского произведения достигается благодаря тем характеристикам журналистской деятельности, которые в совокупности образуют ее специфический способ, поддающийся освоению. Он несет в себе алгоритм деятельности, ее основные нормативы, предписывающие журналисту выполнение определенных творческих задач, в том числе - связанных с исследованием действительности. Когда способ творческой деятельности журналиста произвольно нарушается, в продукте деятельности неизбежно возникают погрешности, резко снижающие степень его надежности.
Для начала выясним, что представляет собой фактическая основа материала А. Фураева. Сведения, которые автор рассматривает как факты действительности, состоят в следующем:
1. «Ожидается, что в конце июля суд Краснодарского края примет решение по делу Николая Елизарова, который содержится в СИЗО Краснодара и обвиняется по целому ряду статей, включая мошенничество и неуплату налогов. Возможно, дело Елизарова станет громким и показательным».
2. «Проблемы компании «Югнефтесервис» и ее владельца Николая Елизарова начались в 2007 году. Считается, что с обвинений последнего в уклонении от уплаты налогов в особо крупных размерах. Особо крупный размер – это более 7,5 млн рублей. В деле фигурирует уклонение от уплаты налога на сумму более 14 млн рублей.»
3. «По результатам проверки, осуществленной правоохранительными органами, выяснилось, что еще в 2003 году ЗАО «Югнефтесервис» приобрело на основании вполне конкретных договоров купли-продажи у одного своего партнера некоторое количество техники и оборудования для выполнения работ, обговоренных с тем же партнером. Стоило оборудование немало: за некоторые позиции нужно было платить аж по полмиллиона долларов. И работ нужно было выполнить много и получить за них серьезные деньги».
4. «В этот момент и возникла ситуация, которая названа была в официальном документе как «финансовые разногласия» между «Югнефтесервисом» и продавцом – компанией «ЗапСибГаз»….. Как сказано в материалах уголовного дела, «…Елизаров Н.И., являясь директором ЗАО «Югнефтесервис»…путем обмана и злоупотребления доверием завладел правом на чужое имущество стоимостью 48834051,46 руб., причинив ущерб ЗАО «Запсибгаз».
5. «По некоторому стечению обстоятельств у ЗАО «Югнефтесервис» возник примерно в то же время субподрядчик - ООО «Югнефтесервис».».
6. .« На оборудование – так и не выкупленное – был наложен арест, компания «Югнефтесервис» объявлена банкротом, а сам Николай Елизаров оказался за решеткой».
7. «В материалах дела есть и такая фраза: «В период с 1 января 2005 года по 5 апреля 2007 года Елизаров Н.И., действуя организованной преступной группой совместно с Синельниковой Т.А., изготовили подложные документы, свидетельствующие, якобы, о наличии задолженности у ЗАО «Югнефтесервис» перед ООО Химкомбинат «Уралполипром» на сумму 60 млн рублей…» По данному факту 22 октября 2007 года возбуждено уголовное дело №718246 по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ». Если расшифровать, то выйдет «мошенничество, совершенное организованной группой либо в особо крупном размере». За такое деяние дают от пяти до десяти лет со штрафом и т.д.».
Других данных, которые можно было бы рассматривать как фактические, в собственном повествовании журналиста нет. Однако в пространном комментарии «весьма компетентного источника», оставшегося неизвестным, есть еще несколько утверждений, претендующих на статус факта, в частности, такие:
1) «Насколько мне известно, в настоящий момент Николай Елизаров продолжает попытки оказать влияние на ситуацию, в том числе, связанную с банкротством своей компании. Мне доводилось слышать его слова о том, что его адвокаты, якобы, могут оказать давление на следственные органы через свои личные связи»;
2) «…мне известно, что дело Елизарова было затребовано из Краснодарского края в Москву»;
3) «Насколько мне известно, сегодня Елизаров, ни от кого не таясь, заявляет, что купит и суд, и прокуратуру, и гособвинение. Он говорит о том, что готов уплатить сумму, эквивалентную двум миллионам долларов, за свою невиновность»;
4) «В ходе предварительного следствия Елизарову была избрана мера пресечения в виде содержания под стражей. Были ли основания для такой строгости? Были и есть. В постановлении о возбуждении перед судом ходатайства об избрании меры пресечения прямо говорится: «Имеются основания полагать, что в настоящее время Елизаров Н.И. с целью уклонения от уголовной ответственности может скрыться от предварительного следствия, продолжить заниматься преступной деятельностью, угрожать свидетелям и иным участникам уголовного судопроизводства, а также препятствовать производству по уголовному делу»;
5) «Известно также, …что Елизаров нанял адвокатов Мичурина, Никозу А.Н. и Балакан О.М., и это его личное дело и право. Однако методы ведения ими дел подзащитных лично у меня вызывают множество вопросов»;
6) «Если набрать телефонный номер суда, где слушается его дело, и поинтересоваться, когда оно состоится, то ответят, что предварительное слушание дела назначено на 17 июля. Между тем срок содержания Елизарова под стражей заканчивается 19 июля 2008. Возможно, это совпадение, возможна и просто случайность. Однако, как мне кажется, в таких вопросах нужно всегда избегать даже малейшей возможности двоякого толкования»;
7) «…суд по делу Елизарова – первый в Краснодарском крае процесс по экономическим преступлениям за последние годы».
Приведенные цитаты позволяют сделать несколько вполне определенных выводов, а именно:
· Данные, которые автор использует в первой части своего текста (собственное повествование), взяты из материалов уголовного дела. Все они, за исключением сведений, о которых идет речь в первой цитате, представляют собой предмет судебного разбирательства и, следовательно, до вынесения судебного решения не подлежат однозначной оценке.
· Изложение данных из материалов уголовного дела сумбурно и не дает представления о существе дела, так как между отдельными упомянутыми в тексте эпизодами отсутствует логическая связь, а иногда и возникают противоречия (см., например, п. 5, пп.3 -.4; п.7).
· Данные из комментария, если они имеют под собой фактическую основу, тоже взяты из материалов уголовного дела и касаются процедурных моментов следствия (см. п. 2), 4), 5)). При этом здесь тоже допускаются логические сбои: п.6) приводится для подтверждения оценки деятельности адвокатов, данной в п.5), однако абсолютно не ясно, какая между ними существует связь.
· Значительная часть комментария строится на утверждениях, которые не поддаются проверке, так как представляют собой субъективное свидетельство неизвестного лица (пп..1), 3).).
· В результате сопоставления данных, положенных в основу материала А.Фураева, становится очевидно, что автор текста не изучал ситуацию самостоятельно с помощью разных источников информации, стараясь выработать объективное знание, а воспользовался сведениями, представляющими собой одностороннее освещение событий, и дал им негативную оценку до того, как суд исследовал их, чтобы внести ясность в это дело.
Мы не можем утверждать, что приведенные в материале А. Фураева данные искажают факты действительности, т.к. установить степень истинности их – дело суда. Но мы с определенностью свидетельствуем, что автор материала нарушил при его подготовке важнейшее правило способа журналистской деятельности – всесторонне исследовать ситуацию, ставшую для журналиста предметом его профессионального внимания. В случае, когда речь идет о конфликтных отношениях, знакомство с источниками информации, освещающими все стороны конфликта, имеет особое значение, поскольку журналист должен прилагать «все силы к тому, чтобы избежать нанесения ущерба кому бы то ни было» неполнотой или неточностью сведений. Структура текста А. Фураева однозначно говорит о том, что он пользовался источниками информации, представляющими только одну из конфликтующих сторон, причем не задумываясь о строгости анализа, точности интерпретации и убедительности полученных данных.
Возникает вопрос: в чем заключался смысл публикации, если она не содержит в себе никаких данных, кроме тех, которые уже были зафиксированы в материалах уголовного дела, и не добавляет им достоверности?
Ответ на этот вопрос помогает получить представленный в п.1 лид материала и его первый абзац, основная мысль которого формулируется следующим образом: «…цена вопроса – имущество российских газовых компаний, иски на сотни миллионов рублей и…пара миллионов долларов, пущенных, якобы, Елизаровым на прекращение собственного уголовного дела».
Фактически эти слова задают читателю установку на восприятие данных из уголовного дела и комментария «весьма компетентного источника» как бесспорных доказательств виновности Н.И. Елизарова и побуждают общественное мнение не допустить, чтобы он «выкрутился» с помощью очередного преступного деяния, которое, таким образом, тоже вменяется ему в вину (речь о подкупе сотрудников правоохранительных органов).
Подчеркнем, что ни по одному пункту уголовного дела подсудимый виновным не признан, так как судебное разбирательство еще только предстоит. Становится ясно, что цель материала – оказать давление на суд, создав в общественном мнении отрицательный имидж обвиняемого и вызвав в профессиональном сообществе работников правоохранительных органов опасения по поводу возможного обвинении их в коррупционности. Между тем презумпция невиновности не только зафиксирована как принцип отношения к гражданину в российском законодательстве, но и внесена в Кодекс профессиональной этики российского журналиста: «Журналист придерживается принципа, что любой человек является невиновным до тех пор, пока судом не будет доказано обратное».
Можно сказать, таким образом, что первые две претензии И.П. Алтунина к «Российской газете» имеют под собой достаточно оснований. Материал А. Фураева уязвим и с профессиональной, и с профессионально-этической точки зрения.
Справедлива и третья претензия адвоката. Согласно законодательству, гражданин или организация, о которых в средствах массовой информации распространены сведения, порочащие их честь, достоинство, деловую репутацию, «имеют право на ответ (комментарий, реплику) в том же средстве массовой информации». Господин Алтунин и обратился в редакцию в полном соответствии со ст.46 Закона о СМИ с просьбой об ответе, однако его просьбу не услышали. Это тем более удивительно, что редакция «Российской газеты» выступает по проблемам компании «Югнефтесервис» не в первый раз. В 2004 году в номере 111 (3488) от 28 мая под заголовком «Добытчики с большой дороги» она дала материал с совершенно противоположной оценкой ситуации. Это было подробное, основанное на документально подтвержденных фактах описание борьбы Елизарова и возглавлявшейся им компании ЗАО «Югнефтесервис» с захватчиками чужой собственности из ЗАО «ЗапСибГаз», которое теперь представлено в уголовном деле Елизарова в виде «потерпевшей стороны». Казалось бы, для уважаемой газеты должно быть делом чести до конца разобраться с обстоятельствами, в которые она уже включена, тем более, что речь идет об актуальных для нашей страны проблемах в сфере экономики и в сфере правосудия. К сожалению, этого не случилось.
Поводом для четвертой претензии И.П. Алтунина послужило объяснение истории рассматриваемой публикации, полученное при знакомстве с постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела, вынесенного ОВД района «Беговой» в ответ на просьбу провести проверку выступления «Российской газеты» как заведомо ложного и дать ему юридическую оценку. Согласно словам заместителя директора по правовым вопросам ФГУ «Редакция «Российской газеты» И.В. Шубина, автор статьи Алексей Фураев в штате редакции не числится, никакими сведениями о нем редакция не располагает, а текст материала был получен по почте, причем «конверта от письма с обратным адресом не сохранилось». Редакция решила опубликовать материал, потому что сочла «интересным и значимым».
Поскольку ни о какой проверке фактов перед публикацией не упоминалось, у адвоката возникло естественное желание попросить журналистское сообщество разобраться, «правильно ли поставлена в «Российской газете» работа с письмами и соответствует ли это газетной практике и журналистской этике».
Трудно говорить о подлинной позиции редакции без документального свидетельства, но то объяснение, с которым нас знакомит жалоба И.П.Алтунина, действительно, вызывает недоуменные вопросы – и не только об.организации работы с письмом. Ключевым из них представляется вопрос о критериях «интересности и значимости» материала в газете с таким высоким статусом. Да, пожалуй, и вообще вопрос о критериях качества. Ведь то, насколько слаб материал А. Фураева с журналистской точки зрения видно, что называется, невооруженным глазом. Но он не представляет собой ценности и как письмо, поскольку не содержит в себе ни новой информации, ни новых мыслей, которые бы заставили прислушаться к нему как к проявлению общественного мнения. А вот заказной характер его предположить легко - хотя бы потому, что ситуация представлена односторонне. Автор не называет героя публикации преступником прямо, но одностороннее освещение сложившегося положения заставляет читателя видеть в его деяниях преступления даже тогда, когда не понятно, в чем их суть (см. п. 5, п. 7).
Будем надеяться, что Краснодарский суд рано или поздно разберется в истории, которая длится уже несколько лет. Но независимо от того, что покажет его решение, коллективу «Российской газеты» есть прямой резон прислушаться к претензиям адвоката И.П.Алтунина, даже если он не прав, защищая Н.Емельянова. В защите принципов деятельности российского журналиста он абсолютно прав.
